— В том-то и дело, что ничего! Немедленно формируйте и отправляйте на места делегации партийцев. Путь идут в народ, пусть агитируют, объясняют, я оплачу дорогу, проживание, наглядную агитацию. Я оплачу все!
— А кто вы?
— Рядовой патриот, болеющий за будущее страны…
Партийные агитаторы, арендуя залы, развертывали знамена и призывали народ к единению. Стены и заборы были сплошь обклеены листовками с фигурой Матери-Родины, призывающей народ на борьбу с экстремизмом и сепаратизмом.
— Ребята, заработать хотите?
— А кто не хочет?
— Тогда вот вам листовки, встанете в переходе и будете агитировать народ.
И снова по кругу: эстрадные звезды, новые фильмы и спектакли, новые лекторы и партийные агитаторы. Что гарантировало устойчивый рост сотых успеха. Но вряд ли могло разрешить проблему. Только развлекать население бесплатными концертами и спектаклями недостаточно. Одними пряниками народ не расшевелить. Нужен еще кнут. Вернее, много кнутов, которые смогут поссорить население с его правителями.
Нужен скандал. Желательно с перчинкой.
Ревизор натравил свору филеров на наиболее влиятельных людей Региона. Влиятельные люди жили трудно. Каждый имел по пять зарегистрированных на жену и тещу фирм. Имел молоденьких секретарш и референтш и, помимо секретарш и референтш, два десятка любовниц. Которых, по причине занятости, был вынужден принимать по трое-четверо зараз.
— Мне нужны документальные свидетельства, а не слова.
Появлялись документальные фото- и видео-свидетельства, где официальные лица были запечатлены в неофициальной обстановке.
— Смонтируйте все на одну кассету.
Смонтировали на одну кассету. Получилось очень забойно, на три креста.
На другую переписали частную жизнь жен, детей и прочих родственников, которые занимались примерно тем же, чем их мужья и отцы.
Третья кассета была видовая. С длинными пейзажами пятисотметровых квартир, загородных домов, дач, садов, гаражей и прочего движимого и недвижимого имущества.
В четвертой, пятой и шестой о героях первой кассеты рассказывали найденные филерами свидетели. Которые вначале не хотели рассказывать, а потом рассказывали очень охотно и обстоятельно, часами, потому что за десять долларов — минута.
Свести кассеты воедино, по заказу какого-то местного канала, взялся известный кинорежиссер-документалист. Он же написал закадровый текст. Получилось интересно. Как и должно было у измаявшегося без работы лауреата международных кинофестивалей.
Он избежал надоевшего зрителю назидательного тона. Он, задавшись целью узнать, откуда произрастает в нашей стране зло, смог подняться до философских обобщений.
— Сережка? Сережка всегда сволочью был! Он у меня в третьем классе из портфеля книгу стырил, а в шестом — деньги…
И тут же общий план Сергея Петровича на трибуне какого-то заседания.
— И за девками гонялся. Девок страсть как любил. И еще самогон. А по пьяному делу чего не случалось. Иногда такое похабство случалось…
И тут же натуралистичный банный кадр из нынешней жизни.
И комментарий сексолога. Насчет того, что кто как любит, так зачастую и живет. Персонажи постельных сцен любили вяло, не перенапрягаясь.
Бывший участковый милиционер под пиво делился воспоминаниями боевой юности:
— Его бы тогда не отмазали, кабы Гришка на себя вину не взял. Не знаю, почему взял, он в том деле середнячком был, а Сергей — паровозом.
— А что они сделали?
— То и сделали! Магазин они грабанули и сторожа чуть не убили. А Серега заводилой был!
И тут же дело о разбойных нападениях, совершенных группой лиц… В том числе нынешним заместителем городского головы. Который в следующем кадре грозится искоренить преступность.
И другое дело, о растлении малолетних. Фотографии малолетних и… спикера местной Думы.
Ах, какое кино получилось…
Заказчик отсмотрел весь материал и остался доволен.
Бомба получилась неплохая. Килотонн на десять. Осталось немного, осталось только выдернуть чеку.
Журналист Сорокин сидел в зале кинотеатра и смотрел вторую серию популярной в семидесятые годы киноэпопеи. Немецкие танки, перемалывая гусеницами пшеничное поле, выбрасывая черные струи выхлопов, в шахматном порядке ползли на наши окопы. Кусты взрывов густо вставали возле разбитых, перевернутых противотанковых орудий. Артиллерийские расчеты корчились в предсмертных муках среди разбитых взрывами ящиков и разбросанных снарядов. Остановить танковую лаву было невозможно… Но журналист, как и все прочие зрители в зале, знал, что немец будет остановлен. Вот здесь, на этом рубеже.
А теперь с какими-то бандитами справиться не можем, с досадой думал Сорокин. И все остальные думали то же самое. Гитлеру голову свернули, а этим!..
Артиллеристы суетились возле уцелевших снарядных ящиков и, ставя орудия на прямую наводку, вгоняли снаряд за снарядом в крупповскую броню, вдребезги разнося легенду о непобедимости фашистской военной машины.
Ну разве мы стали хуже? Ведь есть же силы, которые готовы драться, как солдаты Великой Отечественной, не щадя живота своего. Хоть тот же «Белый Орел».
О «Белом Орле» Сорокин вспоминал часто, вспоминал, когда встречался с несправедливостью. А с несправедливостью он, в силу своей профессии, встречался каждый день. И никому, ничем не мог помочь. Мог только написать разгромную статью. Или несколько статей. На которые никто не обратил бы внимания.
А они не пишут. Они — действуют. Может быть, единственные в стране.
Надо найти того человека из «Белого Орла» и предложить свою помощь. Это будет лучше, чем писать никому не нужные разоблачения.
Он не оставил адреса, но Сорокин знал, как его найти. Надо дать объявление в газете. В форме развернутой статьи о подпольной организации, ставящей своей целью борьбу с высокопоставленными предателями и криминалом. Он поймет. Он должен понять. Должен поверить. И должен протянуть руку… Ну сколько можно отсиживаться в тылу, когда гибнет твоя страна. Сколько можно делать вид, что то, что происходит, касается не тебя.
А кого тогда?
Солдаты на экране пристегивали к винтовкам штыки и, вставая в полный рост, бросались в атаку. Враг в панике бежал. И иначе быть не могло!
И не будет!..
Пасьянс не складывался. Не складывался в третий раз, что было уже тенденцией. Опасной тенденцией.
Пасьянс перестал складываться после введения в программу новой составляющей — результатов последних опросов населения. Так, может, дело в них?
Сценарист вывел на экран данные всех, проведенных за предыдущие несколько месяцев опросов. Так и есть. Последние исследования демонстрировали падение популярности идеи самоопределения. Очень незначительное, но достаточное, чтобы сценарий переворота начал пробуксовывать. На людях пробуксовывать. Тот, кто должен был влиться в толпу протестующих демонстрантов, оставался дома. Кто готов был броситься грудью на штыки, теперь предпочитал отойти в сторону. Кто раньше безоговорочно поддерживал местную власть, стал оглядываться на Москву. И самое главное — почти полтора процента респондентов собирались на референдуме ставить галочки не там, где нужно. Полтора процента населения изменило свое мнение на противоположное. Очень быстро изменило. Подозрительно быстро.