— А?
— Да, Коллет, ты права! — Я торопливо потянул за штанину Андрэ: — Пошли, закажем чаю и пирожков.
Не успели мы рассесться за круглым столиком на увитой плющом веранде, как две расторопные девчушки в таких же, как у хозяйки, чепчиках, пышных платьях и полосатых гольфах принесли чай и пирожки.
— Итак, пока мы ждем господина Юси... Андрэ!
— Мм?
— Андрэ, ты не мог бы не засовывать пирожки в рот целиком?
— Почему? — наивно захлопал глазами гигант.
— Хотя бы потому, что ты подаешь плохой пример своим подданным! — кивнул я в сторону выглядывающих из-за двери дочек Ялмара.— Твои манеры чудовищны!
— Эх! Вот и вы туда же, господин капитан! — философски вздохнул Андрэ, откусывая полпирожка. После секундного критического осмотра вторая половинка отправилась следом.— Анна мне все время за эти манеры пеняет, Я как погляжу, лучше быть обычным батраком, чем королем. Тогда меня хозяева попрекали только тем, что я много ем, а теперь меня пилят еще и за то, как я ем. И что мне толку от этого королевства, если я даже не могу есть так, как мне хочется?
— Гм… Надо же. Мне и в голову не приходило, что у нашего короля могут быть такие проблемы! — раздалось от дверей.— Здравствуйте, господа. Жена передала мне, что у вас ко мне какое-то дело.
Я поднял глаза на вошедшего мужчину. Вот на ком имя Зигфрид сидело бы как влитое! Хлебопек был всего лишь на голову ниже Андрэ, зато шириной плеч не уступал ни на дюйм. Ялмар, видимо, пришел прямо от печи: толстенные руки, обнаженные по локоть, и лицо с короткой бородкой покрывала тончайшая мучная пыль. Прищуренные серые глаза смотрели не только без малейшего подобострастия, но даже с какой-то веселой наглостью.
— Я вижу, мои пирожки вам понравились, ваше величество?
— Мм! — торопливо закивал Андрэ, проглатывая очередной пирог целиком.— Великолепно!
— Я польщен.— Лицо хлебопека осталось невозмутимым, но взгляд потеплел.— Так что у вас за дело? Вы уж извините, политесу не обучен, да и печь без присмотра надолго оставлять нельзя.
— Неужели вы работаете даже без помощника? — удивилась Коллет.— Судя по лавке, дела у вас идут хорошо...
— Разве в этом дело? — вздохнул Ялмар.— Вот ты, мэтреса, доверила бы свои опыты наемному помощнику? То-то и оно! А тут не магия-шмагия, тут хлеб! Меня мой отец с пяти лет начал учить, а к тесту подпустил только в двенадцать! Зато сейчас половина города покупает хлеб у него, а другая — у меня... Жаль только, наследника Бог никак не дает.
— А вот эти девочки...
— То ж дочки! — махнул рукой пекарь.— Не женское это дело — хлеб печь... Да и вообще еду готовить!
— Почему это? — фыркнула Коллет.
— Ну вот сама скажи — зачем ты готовишь?
— Как это — зачем? Чтобы есть... ну или накормить кого...
— Гм... — переглянулись мы с Андрэ. Похоже, мы оба безуспешно попытались вспомнить, когда это Коллет хоть что-нибудь готовила.
— Вот именно! — значительно поднял вверх палец Ялмар.— Женщина готовит, чтобы накормить. Она берет рецепт, покупает именно столько продуктов, сколько в нем указано, и готовит именно так, как положено. Это ремесло. Оно может быть плохим или хорошим, но все равно остается ремеслом. А мужчина вкладывает в это душу. Настоящий повар презирает приготовление пищи по рецепту, рецепт — это только отправная точка, а дальше — творчество и немного колдовства!
— Или шаманства? — поспешил я вернуть разговор в нужное русло. А то у Коллет уже искры в прическе начали проскакивать. Что же до точности, у нее тут сих пор проблемы.
— Шаманства? Почему — шаманства?..— Ялмар почесал бороду.— Ну можно сказать и «шаманство» вместо «колдовство», носмысл не меняется. Так вот...
— Подождите, уважаемый Ялмар,— поднял я лапу,— как вы сами заметили в начале разговора, времени у вас мало, да и у нас его не то чтобы много. Так что давайте вернемся к вопросу о шаманстве.
— Э-э-э... погодите… А при чем тут шаманство?
— Ну вы ведь, насколько нам известно, потомок шаманов?
— Я?! А... ну в принципе да,— растерянно кивнул хлебопек.— Но это ж бог знает когда было!
— Что было? — напрягся я.— Что?
— Ну это все... шаманы всякие,— пренебрежительно хмыкнул Ялмар.— Нет, я помню, конечно, старики у нас в деревне любили рассказывать всякую ерунду про прошлые времена. Ну знаете, когда еще трава была зеленее и вода мокрее. В детстве, конечно, я тоже любил послушать все эти саги о великих предках. Но что толку в предке — великом шамане, если сам ты ничего яс можешь?
— А вы ничего не можете? — подозрительно уставилась на хлебопека Коллет.
— Ничего! — развел громадными ладонями Ялмар.— И отец мой шаманить не умел, да и дед — он ведь у меня тоже хлебопек. До сих пор в родной деревне хлеб печет со старшим сыном — моим дядькой. И его отец хлебопеком был. Если и правду рассказывают предания про наш род, то давно все это было.,.
— И вы даже никогда не пытались?..
— Ну... — Ялмар покраснел.— Было дело. Я тогда молодой был, глупый. Кровь бурлила, казалось, что жизнь имеет смысл, только если можешь совершать подвиги и творить чудеса.
— И? — Мы с Коллет подались вперед. Даже Андрэ, глядя на нас, попытался сделать заинтересованное лицо.
— Ничего,— усмехнулся хлебопек.— Когда мне все это начало лезть в голову, пошел я в лес. Там у вас неподалеку от деревни древнее капище сохранилось, при нем ведьма прижилась. Какая-то пришлая, но ничего так, сильная. Кровь заговорить или воду найти — это ей раз плюнуть. Начал я к ней в ученики проситься. Она меня испытала и приговорила — силы во мне нет, не быть мне магом.
— И что вы сделали?
— А что тут поделаешь? Вернулся к печке. Отец вызнал, чего я такой смурной хожу, да мозги-то мне и вправил. Объяснил, что не тем жизнь определяется, сеть ли у тебя Сила и достиг ли ты величия, а тем достиг ли ты мира с самим собой. Можно быть великим магом, но люди будут от тебя шарахаться в ужасе и проклинать, как это было здесь, в Бублинге, когда мэтр Мордаун власть захватил. А можно быть простым хлебопеком, а люди будут тебя уважать и любить. Вот так как-то...
— Понятно,— вздохнул я.— Ваш отец совершенно прав. Что ж, нам надо отправляться дальше.
— Не знаю, что вы ищете, но удачи вам в ваших поисках! — помахал нам вслед Ялмар.
— Ну что же, мне кажется, он был с нами откровенен,— подытожил я, когда мы удалились от дома господина Юси на приличное расстояние.— Он показался мне бесхитростным человеком.
— Тупой, самоуверенный мужлан! — фыркнула Коллет.— «Женщина то, женщина се!» Шовинист!
— Как он смел! — донеслось из кошеля жалобное хныканье Мордауна.— да меня все обожали! На руках готовы были носить!