– Садись! – сказала Ирине.
Ирина послушно села.
– Спросила я в сельсовете насчет молока. У бухгалтера. Она говорит, что тут такие молодицы, что никто из них платить не станет. А вот в Гавронщине киевляне три дома построили, и у одной семьи грудной мальчик есть. Можно туда подъехать. Может, они захотят. Гавронщина тут рядом. Ты б могла им каждый день по банке передавать. Егор бы по дороге на работу завозил…
– Я к ним спрашивать не пойду, – сказала Ирина и потупила взгляд.
Ее сегодня фельдшерица уже вычитала, отругала. У нее и так на килограмм тела два кило стыда и страха. Ей бы никого никогда не встречать, кроме мамы и Егора, вот тогда бы и жилось спокойно.
– Да я сама схожу, спрошу, – пообещала мама. – Не знаю только, сколько с них спрашивать. Тебе ж в Киеве по шестьдесят гривен в день давали?
Ирина кивнула.
– Но то ж Киев, там все дороже. Эти, если б богатые были, построили бы дом поближе к городу. А раз тут, в Гавронщине, значит… но все одно, попрошу пятьдесят. А торговаться станут – уступлю…
– А когда пойдешь? – спросила Ирина.
– В пять туда автобус идет, – припомнила мама.
– Ты возьми с собой молока. Пусть их малыш попробует! – Ирина посмотрела на маму благодарным взглядом.
– Возьму, возьму. Где-то на кухне бутылочка из-под пепси есть. Она как раз в карман пальто влезет!
Сцедила Ирина с грудей молоко. Почти треть литровой банки набралось. Попробовала еще на грудь нажать, а молока больше нет. Удивилась и огорчилась одновременно. Потом вспомнила, что ела мало. И вчера, и сегодня. Но зато бутылочка из-под пепси полной получилась, под венчик.
Мама в половине пятого натянула на ноги валенки, пальто надела. Сунула в карман бутылочку с молоком и вышла.
«Как бы не забыть завтра в фельдшерский пункт пойти, – подумала Ирина. – Узелок, что ли, где завязать?»
Зашла на кухню, взяла край тюлевой занавески, всегда вбок, к раме сдвинутой, и завязала в нетугой узел. Нетугой, но заметный. Вот и завтра наверняка, как зайдет на кухню, сразу этот узел увидит. А увидит – тут и вспомнит про толстую фельдшерицу и про прививки.
Киев. Тихий центр
К Дарье Ивановне Вероника пришла в слезах. Не разуваясь и не снимая дубленки, прошла в гостиную, уселась за круглый стол. Уставилась на кресло, развернутое так, чтобы сидящему были видны двери на балкон. Странное чувство остановило вдруг ее слезы. Она и не заметила, как взволнованная хозяйка зашла за ней следом и остановилась за спиной, прижав соединенные, как в молитве, ладошки к груди.
– Что с тобой? – осторожно спросила вдова аптекаря. – Может, коньяка?
Вероника кивнула, не сводя взгляда со стоящего к ней спинкой кресла. И вдруг, именно в тот момент, когда послышался звук льющегося в бокал коньяка, Вероника встряхнула головой, вспомнила неподвижный седой затылок, ранее возвышавшийся над спинкой этого кресла. Обернулась, посмотрела внимательно на подругу-вдову.
А та уже ей бокал с коньяком протягивала. Перед хозяйкой на столе тоже наполненный наполовину бокал стоял.
– Ты выпей, выпей! – нежно повторяла она. – Коньяк вожжи отпускает!
Вероника пригубила.
– А с твоим какие новости? – спросила, слизывая с губной помады крепкие капли «Мартеля».
Дарья Ивановна пожала плечиками. Потом поправила на себе изумрудного цвета блузку.
– Сегодня буду звонить. Я им сказала, что за новую пластилизацию платить не буду. Они же сами виноваты!
– А они что, хотели, чтобы ты им еще раз платила? – удивилась Вероника.
– Да ладно! – хозяйка махнула рукой. – Как в анекдоте: «Умерла – так умерла!» Точнее: умер – так умер, и все тут!
– А у меня, – спохватилась Вероника, удивившаяся вдруг самой себе, ведь спешила сюда, чтобы выговориться, а сама начала с расспросов. – У меня вчера такое было! Сеня вернулся вечером. Я уже спала. А он меня разбудил и спрашивает: «Хочешь ребенка?»
– Ты что?! – вырвалось у Дарьи Ивановны.
Вероника закивала. Потом продолжила:
– И начинает мне рассказывать, что можно удочерить грудную девочку, красивенькую… Я его спрашиваю: «Где можно удочерить? Откуда?» А он словно дар речи потерял. Я спрашиваю: «Она где, в роддоме? Почему родители от нее отказались?» А Сеня молчит. Я ему: «Как ты можешь так легко об этом говорить?! После того, что семь лет назад случилось? После того, как мы нашу девочку потеряли… Ей бы сейчас десять было!»
– Ты мне ничего не рассказывала, – ошеломленно проговорила Дарья Ивановна.
Она выпила коньяк, удивленно качнула головой.
– Мы в страшную аварию попали, – голос Вероники вдруг словно стал удаленным, будто она куда-то отошла. И взгляд ее погас. Она больше не смотрела на подругу. Она просто держала взгляд на весу перед собой. Просто чтобы куда-то смотреть. – У Сени перелом ребер, ноги, сотрясение мозга. У меня – закрытая черепно-мозговая травма. Мы когда в себя пришли в больнице, сразу о дочке спросили. А врачи нам: «Вас только вдвоем привезли!» Значит, она сразу погибла… Но нам даже похоронить ее не дали!
Из глаз, смотрящих просто вперед и в никуда, потекли слезы.
– Как ее звали? – тихонько спросила Дарья Ивановна.
Вероника отрицательно мотнула головой.
– Не помню, – выдохнула шепотом она. – Я все забыла. Почти все. Мне после аварии надо было каждую неделю к психиатру ходить. Они с Семеном доказывали, что дочка не погибла, что ее вообще не было… Что у нас не было дочки…
Дарья Ивановна затаила дыхание, в ее глазах промелькнул испуг.
– А фотографии дочки у тебя есть? – осторожно спросила она.
Вероника задумалась.
– Нет, нет фотографий, – она дотронулась пальцами правой руки до своих губ. Перевела взгляд на руку. – И не было фотографий, я не помню ни одной…
– Но ведь новорожденных всегда фотографируют. – Дарья Ивановна напряженно вздохнула и ее рука потянулась к бутылке коньяка.
– Может, меня загипнотизировал тот психиатр?! Они вдвоем твердили, что у меня не было детей… Но я ведь ее помню!
Взгляд Вероники вдруг ожил. Она посмотрела на подругу.
– Наверное, Сеня все фотографии тогда собрал и спрятал…
– Хочешь, я с ним сама поговорю? – предложила вдова аптекаря. – Это действительно странно! Может, он был выпивший?
Вероника удивленно посмотрела на подругу.
– Нет, ты успокойся! – попросила Веронику Дарья Ивановна. – Просто успокойся! И сегодня расспроси его еще разок хорошенько: откуда у него такая идея появилась и о каком ребенке шла речь! Это ведь не просто так, если у мужчины появляется желание усыновить ребенка! Это ненормально! Тут может быть все что угодно! А вдруг он узнал, что неизлечимо болен, и перепугался, что оставит тебя одну?!