Ранним утром бледная и не выспавшаяся Валя разбудила Диму. Спал он сидя, скрючившись на скамеечке, головой почти касаясь раскаленной спирали обогревателя. Может, поэтому первое, что он ощутил, открыв глаза, была неприятная сухость во рту и в ноздрях. Облизал губы – словно языком по наждачной бумаге прошелся.
– Дим, – попросила Валя. – Принеси мне воды, чтоб умыться. И одежду свежую!
– Да пойдем уже домой, – Дима распрямил затекшую от неудобной позы спину. Осмотрелся.
– Не могу, – просящим голосом произнесла Валя. – Может, потом… А сейчас я туда не могу…
Дима вздохнул. Поднялся. Вышел из гаража на улицу. И не ощутил привычного мороза. Воздух был свежим, но уже не таким зимним, как вчера и позавчера.
Мимо проехал старичок на велосипеде, разбрызгивая колесами жижу тающего снега. Дима отошел к забору, пропуская велосипедиста. Потом зашел в калитку.
Дома набрал трехлитровку теплой воды. Собрал в брезентовую дорожную сумку одежду Вали, нашел и чистые колготки в нижнем ящике шкафа. Постоял в спальне, на том месте, где еще вчера лежал труп неизвестного. В воздухе чувствовалось присутствие нафталина. Деревянный пол был чистым. Дима опустился на корточки и увидел пару невымытых следов крови. Взял в ванной тряпку, намочил и старательно вытер пол еще раз.
«Ну чего она?» – подумал о Вале и пожал плечами.
Уже на пороге задержался, вернулся в дом и взял со змеевика в ванной два полотенца.
Валя переодевалась прямо возле обогревателя, стоя босыми ногами на взятой с полки толстой газете объявлений. Умылась. Брызги упали на обогреватель, и спираль недовольно зашипела, испаряя воду.
– Может, поесть принести? – спросил Дима.
– Не надо. Я по дороге что-нибудь куплю, – сказала и пошла к воротам.
– Я за тобой зайду вечером, – пообещал Дима.
Она на мгновение обернулась. Посмотрела на мужа задумчиво и грустно. Кивнула и вышла, прикрыв за собой половинку ворот.
Оставшись один, Дима пару раз присел, несколько раз руки развел, как в детстве во время школьной зарядки. Тело все еще ныло, и ноги, и шея, и спина.
Взгляд его упал на прикрытое грязными тряпками тельце Мурика.
На душе снова возникла тяжесть. Чувство вины укололо Диму, словно проглотил он иголку и она где-то внутри вошла в его нутро и застряла там.
– Я тебя сегодня похороню, – прошептал он, глядя себе под ноги. – По-людски похороню…
Закрыв гараж на замок, вернулся в дом. Под душ залез. Мылся долго, мочалкой тер свое тело так старательно, словно хотел верхний слой кожи смыть. Мылся и о Вале думал. О том, что нельзя ей, беременной, в сидячей позе в гараже спать. Всякое ведь может случиться! И выкидыш, и просто какой-нибудь изъян у малыша внутри ее живота возникнуть может. Надо как-то уговорить, убедить ее, что все хорошо и что больше никаких проблем не будет.
«А если они снова придут?» – подумал внезапно Дима, и рука его с зажатой в ней мокрой мочалкой замерла на левом бедре.
И вдруг в дверь позвонили. Дима резко перекрыл воду и замер, прислушиваясь. Звонок в дверь повторился, но был он не настойчивым. Несколько минут прислушивался голый мокрый Дима, стоя на скользкой эмали дна чугунной ванны. Потом снова воду включил, но в этот раз просто смыл с себя пену, вылез из ванны и вытерся. В одних трусах, пригибаясь, зашел на кухню и выглянул в окно – ни на улице, ни во дворе перед домом никого не было.
Поставил на плиту чайник. Уселся за стол. Аппетита не было, но очень хотелось пить. И он, не дожидаясь, пока закипит вода в чайнике, налил себе в стакан холодной воды из крана и выпил одним длинным глотком.
Потом перешел в спальню и позвонил милиционеру, покупавшему у него ампулы.
– Алло, кто это? – прозвучал из трубки напряженный молодой голос.
Дима назвался.
– Что вам надо? – не очень приветливо спросил милиционер.
– Встретиться надо, поговорить…
– А вы что, у себя дома? – В голосе милиционера послышалось удивление. Видимо, посмотрел он на экран своего мобильника и узнал номер звонившего. – С вами ничего не случилось?
– Со мной? Нет, со мной все хорошо. Моего кота убили…
– Кота?! – переспросил милиционер. – А кто убил?
– Ну те, кого вы ко мне послали! Помните, насчет ампул…
– Я не знаю ни о каких ампулах, – милиционер перешел на шепот. – И я никого к вам не посылал… И у вас не было никаких ампул! Вы поняли?
– Нет, – выдохнул Дима. Озадаченно посмотрел на черный телефонный аппарат.
– Хорошо, – после недолгой паузы снова зазвучал голос милиционера. – Я к вам заеду. Через час.
Опустив трубку на рычаги аппарата, Дима ощутил облегчение.
Милиционер появился на полчаса раньше обещанного времени. Зашел в коридор, заглянул за спину Димы, словно проверяя: не спрятался ли там кто-нибудь.
– Я на минутку, – сказал и уставился прямо в глаза хозяина дома.
Дима выдержал его сосредоточенный, но несколько растерянный взгляд.
– Тут у меня… – начал было рассказывать Дима.
Милиционер оборвал его на полуслове жестом руки.
– Я ничего не хочу знать, – сказал он. – Ампулы больше никто не ищет. Мне приказали о них забыть. И вы забудьте! Президент собирается распускать парламент, – последнее предложение милиционер произнес шепотом. – Тоже об этом никому пока не говорите. В стране такой бардак начинается! Наш министр-колхозник совсем с ума сошел! Всё! Я ушел! И еще – вы меня не знаете и никогда не видели! Понятно?
Дима кивнул.
– А мой кот?! – спросил он вдруг озадаченно.
– Ваш кот – это ваши проблемы, – довольно резко ответил милиционер и вышел на улицу.
Дима закрыл за ним дверь на засов.
Задумался. И задумался действительно о Мурике, о том, что надо его где-то похоронить.
Медленно побрел в спальню. Набрал по телефону справочную службу.
– Тридцать восьмая слушает, – прозвенел из трубки бодрый женский голос.
– Скажите, а в Борисполе есть кладбище для животных?
– Такой информации у нас нет, – ответил голос.
«Ладно, поедем в Киев», – подумал Дима.
Подошел к окну, сдвинул в сторону занавески и попал под теплый солнечный луч. Зажмурился. Услышал звонкую капель за окном. Открыл форточку. Порыв свежего воздуха отогнал от лица Димы запах коврового нафталина.
Два часа спустя он шел с дорожной брезентовой сумкой в руке по центральной аллее Байкового кладбища. В сумке в отдельном полипропиленовом пакете лежал мертвый Мурик, завернутый все в то же бывшее белое махровое полотенце, Там же лежали саперная лопатка, прихваченная из гаража, и в отдельном кулечке чекушка водки на березовых почках, стопочка, кусочек соленого сала, корочка черного хлеба и чищеная луковица.