– Уймун считает, что ядовитый шип вынут из меня не до конца, – ответил тот и сел рядом. – Но я его не чувствую.
– Кого ты подозреваешь в колдовстве?
– Уакарана.
– Так я и думал…
Таури вытянул руку, и на его ладони сверкнула золотая бабочка очень тонкой работы. Под действием легкого ветра ее крылышки пришли в движение, будто бабочка приготовилась взлететь.
– Знаешь, я рассчитывал, что поднимусь вместе с богами к звездам, когда придет время.
– Они задержались у нас надолго.
– Даже слишком…
– Некоторые считают, что богов можно принудить вернуться на небо, – осторожно произнес Аталай. – Пропал их безголовый слуга, пытались убить Алекоса.
– И тебя самого.
– Ты думаешь, это события из одного ряда?
– Уакаран ревностно воплощает в жизнь новые идеи, и богам в них отведено лучшее место. К сожалению, роль сынов Солнца, что спят в глубине пирамиды, в них почти незаметна. Может быть, Ило уже довел до тебя его предложения?
Он кивнул на младшего жреца, который тактично расположился по другую сторону бассейна, на такой же скамье.
– Да, коротко.
– Чего я не понимаю, Аталай? – с горечью спросил Таури. – Боги даровали нам и другим избранным аймара здоровье, они помогают нам строить новые храмы и общественные здания, дали лучшие семена и возвысили над соседями. Они избрали себе в жены наших девушек, чтобы кровь человеческая соединилась с небесной. Почему же у меня и старших родичей такое чувство, будто что-то идет не так?
– Они готовят изначальный хаос, Таури. Демон ночи потому и ослабил хватку, что видит его приближение и предвкушает будущую кровавую поживу.
Сапана поднял голову и прищурился на зимнее Солнце, видимое над оградой сада. Почти не закрываемое облетевшими ветвями деревьев, оно ощутимо жгло кожу.
– Интересный вывод, – сказал он. – Я верю твоему чутью, Аталай. Хочу спросить тебя, мой старый друг, – хмыкнул он, – только одну вещь. Кое-кто из моих старших родичей, некоторые военачальники и все наместники соседних земель дали понять мне, что по первому моему знаку постараются вернуть нам прежние порядки. Они полагают, что десятки будущих маленьких вождей и пустой труд на богов – это то, что противоречит заветам предков. От богов нам требуется только одно. А именно чтобы звезды сияли на небе, указывая путь, и Солнце ежедневно грело землю и всходы на ней. Все остальное суть ошибка и отступление от истинной веры.
– Ложные боги? – прошептал Аталай.
– Энки велик… – глядя на верховного жреца, продолжал Таури. – Его планы грандиозны и недоступны моему пониманию. Но мне и многим другим кажется, что он ошибся с выбором своего народа. Некоторые, как я понял, зашли уже так далеко, что попытались убить посланца Алекоса и отнять у безголового божка оружие. Что ты об этом думаешь?
– Мы вместе уже пятьдесят лет, сапана, – склонил голову Аталай. – Если изменить нашу веру предлагает Уакаран, то я против нового храма и культа ста сынов Солнца.
– Смотришь в сердце проблемы, – одобрительно кивнул Таури.
– Наследник с нами?
Сапана отвернулся с таким выражением, будто вопрос верховного жреца причинил ему физическую боль.
– Ты же знаешь, как Кумари относится к древнему знанию, – проговорил он. – Деяния пришлых богов по нраву ему куда больше, чем устоявшийся веками порядок. Мне донесли, что он всецело поддерживает Уакарана.
– Я так и думал.
– Сам Кумари избегает обсуждать со мной свои занятия и планы. И вообще в последнее время почти не появляется во дворце, только по моему настоятельному зову.
– Мне кажется, это моя вина. Когда он был еще мал, я не смог направить его по нужному пути. Все-таки он до сих пор – мой ученик… Только Уакаран стал для Кумари настоящим учителем, в отличие от меня.
– На все воля богов. Истинных богов. По-моему, он думает, что я собрался доверить право сыновнего наследования другому своему ребенку.
– Если это так, нам может грозить опасность.
– Он плоть от плоти моей, Аталай! Я все еще считаю, что Кумари достоин стать сыном Солнца, несмотря на его пренебрежение древними обычаями. По крайней мере, при нем соседи не посмеют поднять голову и пойти на нас войной.
– Да, Кумари достаточно жесток для того, чтобы сдержать их не дипломатией, а силой оружия и особенно убийством пленников.
Сапана посадил золотую бабочку на плечо и поднялся, и верховный жрец также встал. Очевидно, Таури сказал все, что собирался, и получил от верного соратника нужные ему ответы.
– Для срочной связи и разных особых поручений можешь смело использовать Ило, – сказал он. – Этот смышленый мальчик с нами. Он уже помог нам привлечь к делу нескольких полезных людей, так что можешь положиться на его сообразительность. Он расскажет тебе, кто еще участвует в деле и чем занимается. Подумай, кто еще нам нужен, и действуй, только будь осторожен… Помни, что у Кумари и Уакарана немало молодых приверженцев и они не задумываясь выдадут нас богам, если почуют угрозу для нового порядка. Мы обязаны опередить их, не проливая бессмысленно крови аймара.
Это был очень старый рудник. Он стоял давно заброшенным уже в то время, когда Кетук с другими младшими ребятами своей общины ходил в лес за хворостом и, пользуясь редкой свободой, играл в засады и битвы.
Копьями им служили обычные сухие палки, даже не заточенные.
Старшие из друзей сейчас женились, у многих есть ребенок или даже два, а вместо копья им приходится иметь дело с острой, обожженной на конце палкой – увы, предназначенной для рыхления земли, а не для схватки с врагом.
В темной пещере было тихо, только со стороны входа слышались редкие выкрики птиц. Даже шума строительства сюда не доносилось – вчера «паук» убежал слишком далеко на восток от города. В общем, дальше начинались крутые скалы, а русло реки поднималось в узкую теснину. Недаром древние устроили серебряный рудник именно здесь, где сияющие жилы показались людям из камня. Правда, те жилы давно иссякли…
В глубине скалы здесь наверняка полно костей, оставшихся от заваленных камнями аймара. Это от них такой холод, да еще от того, что где-нибудь в самой глубокой точке из рудника можно протиснуться в мир мертвых. Отец нередко предупреждал маленького Кетука, чтобы тот не приближался к этому священному месту – иначе мертвые утащат его под землю, чтобы погреть его горячей кровью свои дряхлые кости.
И вот теперь молодой солдат лежал на песке между двумя валунами в компании безголового божка и прислушивался к шуршанию ветра в темном провале рудника. В животе Кетука царила сосущая пустота.
– Мне нужна пища и вода, – сказал он.
Многоног пошевелился, будто просыпаясь и разминая суставы.
Воин присмотрелся к колену и увидел на месте двух обломков кости кожу, по краям и в середине схваченную тонкой блестящей нитью. Как ни странно, ничего не болело, только жутко хотелось почесать колено. Кетук не сдержался и провел по шву пальцем, затем приложил к ране ладонь и попытался почувствовать разбитую кость. Та казалась вполне целой.