Над самой головой полковника раздался пронзительный крик попугая ары, заставив его вздрогнуть.
— Мы не сбились с пути? — шепотом спросил он у монаха.
Дорджен Трунгпа не вымолвил ни слова еще с того момента, когда они покинули монастырь и начали прокладывать путь сквозь плотные заросли. Полковник Жень вгляделся в невозмутимое лицо монаха — может, парень передумал? Решил отвести их не к пещерам, а ввязаться в сумасбродную погоню за недостижимым? У полковника Женя была карта, но ведь монах обещал помочь, показать кратчайший путь.
— Я чувствую… — хрипло прошептал Трунгпа. — Боюсь, в лесу что-то не так.
У полковника Женя перехватило дыхание. Он недооценил джунгли. Эта местность оказалась сложнее, чем предполагалось, и даже монахи, знавшие ее досконально, боялись удаляться от гомпы Литанг.
— В чем дело?
В ответ Дорджен Трунгпа лишь приложил палец к губам и нахмурился. С того самого момента, как полковник Жень сообщил ему о намерении преследовать лам в джунглях, молодой монах не переставал что-то мрачно бормотать о хранителях леса. От объяснений тибетец отказался, однако каждый раз, когда он упоминал о хранителях, на его лицо ложилась тень.
Только сейчас полковник обратил внимание, что в лесу стало необычайно тихо. Он стал оборачиваться, очень медленно, до боли в глазах всматриваясь в заросли, пытаясь разглядеть что-либо необычное в безбрежном зеленом море. Его не покидало ощущение, что в лесу кто-то есть, кто-то крадется за ними, окружает, сжимает кольцо. Полковник снял с плеча винтовку и резко поднял ее над головой, давая знак идущему за ним сделать то же самое. Команда пролетела далее по цепочке солдат. Не таясь, с шумом, они вскинули винтовки и приготовились открыть огонь. Жень разглядел лица нескольких солдат: выражение страшной усталости сменилось страхом и тревожным ожиданием. Внезапно вверху раздался свистящий звук, словно ветер пролетел над пологом леса. Вслед за этим стоявший ниже по тропе солдат уронил оружие и в ужасе закричал:
— Мигу! Это мигу!
Охваченные паникой солдаты, пригибаясь к земле, кинулись с тропы в подлесок. Жень закричал на них, приказывая оставаться на местах, и тут заметил, что Дорджен Трунгпа содрогнулся от боли. Глаза монаха неестественно расширились, худая рука взметнулась к шее. Он сделал неловкий шаг, словно споткнулся, и повалился вперед. Полковник Жень бросил винтовку и подхватил монаха. Тело юноши обмякло, глаза закатились под веки, голова свесилась набок на страшно выгнувшейся шее. Дальнейшее происходило как в тумане. Полковник успел заметить маленький оперенный дротик, торчавший из шеи монаха, а затем почувствовал, как что-то пролетело буквально на волосок от его правого уха, а через секунду — от подбородка. Духовая трубка! Он бросился на землю и откатился от упавшего тела монаха. Солдаты открыли беспорядочную стрельбу, их пули летели в густые заросли джунглей. Полковник вскочил на ноги и мельком увидел что-то или кого-то — искаженное свирепой яростью лицо, летящее прямо на него, с занесенным для удара каменным топором.
Не раздумывая, Жень рванулся навстречу, ударил нападавшего прямо в грудь и отшвырнул его на землю. Удержавшись на ногах, полковник оглянулся на тропу: его людей безжалостно убивали, они в панике пытались бежать, и со всех сторон в зарослях мелькали полуобнаженные фигуры, размахивающие смертельным оружием каменного века. Сверху обрушивались сети. Самострелы, спрятанные в кустах, разили его солдат, ветки со смазанными ядом шипами хлестали несчастных мальчишек. Битва была проиграна. В десяти ярдах от тропы жуткая фигура, облаченная в звериные шкуры, с устрашающей маской на лице, заметила полковника Женя. Человек-зверь испустил жуткий вопль и бросился в атаку. Полковник почувствовал, что весь лес ополчился на него, словно все зловредные твари в Пемако получили приказ затравить пришельца. Он нырнул в заросли и ринулся через джунгли, как дикий зверь.
Он спасал свою жизнь.
Грузовик Нэнси и Джека ехал в колонне из четырех машин, направлявшейся из Лхасы на восток через Тибетское плато, далее вниз в регион Кунгпа, и наконец в Китай. Дорога, пришедшая в негодность уже в двадцати милях от Лхасы, тянулась по берегам Ярлунг-Цангпо. [52] Река поднималась на сотни миль к востоку от Лхасы, вилась вокруг самой священной в Азии горы Кайлас, питаемая ледниками на своем пути, и низвергалась в Пемако, начиная бурный спуск на бескрайние долины Индии. Несмотря на жуткое состояние дороги и крутой подъем, водители грузовиков смолили сигареты одну за другой, виртуозно вписываясь в опаснейшие повороты. К запаху раскаленных тормозных колодок добавлялась неизбывная вонь сигаретного дыма, а лица мало-помалу становились темнее, покрываясь слоем пыли и сажи.
В пяти часах езды от Лхасы они успешно миновали первый полицейский пост. Неряшливо одетый блюститель порядка вышел из крохотной деревянной будки и дал знак остановиться. Дыша смесью чанга и никотина, он проверил документы и, не задав ни одного вопроса, махнул рукой, разрешая проехать.
Путешественники все втроем разместились в кабине водителя. Когда тот нажал на педаль акселератора и пост остался позади, Джек выдал театральный вздох облегчения.
— Ну, похоже, мы вне подозрений. Полиция в Кунгпа не будет так копать.
— Кунгпа? — переспросила Нэнси.
— Следующая провинция на пути между Лхасой и Пемако. Толпы представителей бирманской и ассамской этнических групп. [53] Дикий край.
— Как Пемако?
— Нет. Не такой загадочный край, как Пемако, но все же настоящий «дикий запад». Беззаконие, страшная нищета, и вообще — место очень негостеприимное. Почти неуправляемое.
Гун в это время разговаривал с водителем, но, услышав комментарии Джека, вмешался:
— Не слушайте его, Нэнси. Это настоящий Тибет. Это простой народ, крестьяне, не избалованные благами монашеской жизни.
«Благами монашеской жизни»! Нэнси улыбнулась про себя. Хорошая шутка. Наверное, жизнь здесь и впрямь очень тяжела, если в сравнении с ней тибетский монастырь может показаться курортом. Гун указал рукой вперед.
— Вот, взгляните.
У обочины стояли два молодых тибетца, лет им можно было дать от шестнадцати до тридцати. Они смотрели на проезжающую колонну. К рукам и коленям каждого были привязаны дощечки, защищавшие кожу, когда они опускались на колени и кланялись на каждом шагу. Так они будут кланяться, объяснял Гун, на всем пути до дворца Потала.
— Понимаете, что я имею в виду? Они невежественны и очень религиозны. Настоящие тибетцы.
Нэнси проводила крестьян взглядом, когда машина проезжала мимо них. Молодые люди смотрели вслед. За их спинами виднелась Ярлунг-Цангпо, «очищающая» — так, по словам Джека, называют реку — а вокруг нее завораживающе красивые горы подпирали вершинами небо.