— Числом меньше пятидесяти, — подала голос мать Этелы.
— Верно. Не сумели воспрепятствовать всего-навсего пятидесяти своим врагам прорваться к воротам замка. Королева Идн призвала к миру, и они с готовностью согласились. Любой, кто полагает, что завтра они собираются штурмовать замок, ничего не знает о войне.
— Я никогда не утверждал, что много знаю, — заявил Тауг.
Я кивнул:
— Ты сражался до изнеможения и был ранен. Пойми, за тебя говорили усталость и боль.
— Вы вернулись по просьбе королевы Идн?
Голос Мани прозвучал вкрадчиво:
— Косвенным образом, да. Я повлиял на свою царственную хозяйку, а она на сэра Эйбела.
— Кажется, я понимаю, — кивнул Тауг.
— Тогда нам не обязательно говорить об этом, — сказал я.
Тиази пожал плечами:
— Я не стану пытаться раскрыть ваш секрет. Я легко могу сделать это, когда сочту нужным. Вы сказали нам, чего не случится, и я с вами согласен. А что случится?
— Вы попытаетесь сами взойти на престол?
Он горько улыбнулся:
— А вы бы меня поддержали, предприми я такую попытку?
— Смотря по обстоятельствам.
— Нет. Это опасная должность, а я отнюдь не пользуюсь популярностью.
— Кто-то другой попытается. Кто пользуется популярностью или, по крайней мере, умеет внушать доверие. Возможно, не из числа зачинщиков сегодняшнего нападения.
— Самый первый из них убит, — сказал Тауг.
— Значит, я прав. — Я развел руками. — Кто-то еще. Если нам повезет, мы благополучно дождемся прибытия его милости. Если нет, наша позиция будет слабее. И в первом и во втором случае мы предложим новому правителю дружбу короля Арнтора и нашу и попросим позволения покинуть Йотунленд с миром. Поскольку в таком случае он все приобретает и ничего не теряет, думаю, он согласится.
— А что будет со мной? — спросил Тиази.
— Вы станете служить новому королю столь же преданно и со знанием дела, как служили королю Гиллингу.
— Возможно, он захочет поквитаться со мной.
— Если даже так, он не поквитается, хотя и будет уверен в обратном. Каждый король нуждается в колдуне и в министре, готовом брать на себя ответственность за непопулярные решения. Вы являетесь и первым, и вторым. Он спросит себя, почему бы ему не использовать вас — по крайней мере, поначалу, — и возгордится своим умом.
— А вы вправе гордиться своим умом, сэр Эйбел. Ваши рассуждения звучат весьма убедительно.
— Потому что они верные. Я заслужил право просить вас о милости?
Тиази кивнул:
— Даже не об одной, коли вам угодно.
— Отлично. Я прошу о трех. Во-первых, распределение рабов…
— Вы хотите потребовать несколько для себя? Или для нашей королевы? Вам следует обратиться к сэру Свону.
— Вы уже поделили рабов? — поднял голову Тауг.
— Ты был ранен, — пожал плечами Тиази, — и мы не видели необходимости в твоем присутствии. Я действовал от твоего имени, в твоих интересах.
Тауг начал говорить, но Тиази жестом заставил его замолчать:
— Во-первых, тебе следует знать, что делить пришлось шестерых рабов, поскольку один погиб в схватке. У другого повреждена рука. Сэр Свон выбирал первым, как было условлено.
Тауг молча кивнул.
— Он выбрал здорового мужчину, разумеется. Я, действуя от твоего лица, выбрал другого мужчину. По имени Вил.
Этела тихонько ахнула.
— Сильный раб и опытный работник, насколько я понял. Когда у него заживет рука, он станет ценным приобретением. Затем сэр Свон выбрал одну из женщин — не эту. Я, зная о твоей нежной привязанности к девочке, выбрал ее.
— Я и так принадлежала Таугу! — воскликнула Этела.
Тиази помотал головой:
— Нет, но теперь принадлежишь. Сэр Свон выбрал другую женщину, понятное дело, а мне досталась последняя, твоя мать. Таким образом, ты, твоя мать и кузнец Вил теперь принадлежите оруженосцу Таугу.
— Это хорошо, — сказал Тауг. — Я… вы никогда мне особо не нравились. Я был не прав.
— Ты просто не понимал меня, — сказал Тиази, — как не понимаешь и сейчас. Я выполняю свой долг, как считаю нужным. Ты отдашь одного из своих рабов сэру Эйбелу? Если да, сэр Свон наверняка отдаст одного из своих королеве. Возможно, даже всех. Посмотрим.
— Мне не нужны рабы, — заявил я. — Мне нужна моя награда. Эта женщина. Как ее имя, Тауг?
— Я не знаю. Как зовут твою мать, Этела?
— Линнет. Я говорю «мама», но на самом деле она Линнет.
— Маргаритки и мантикоры, — прошептала странная женщина.
— Она часто это повторяет, — пояснила Этела. — Я сказала Таугу, а он сказал, что маргаритки — такие цветы.
— Символизируют богатство или солнце, — добавил Тиази.
Этела благодарно кивнула.
— Мантикоры — это такие звери размером с Гильфа, — сказал я. — У них головы мужчин или женщин, но львиные клыки и когти. Хвосты, как у скорпионов, только гораздо больше, и с жалом, источающим смертельный яд.
— Почему она повторяет эти слова, Этела? — спросил Тауг.
— Не знаю. А почему вы спрашиваете?
Тиази фыркнул:
— У меня есть вопрос получше. Какова ваша вторая просьба, сэр Эйбел? Я удовлетворю ее, коли сумею.
— Вы можете исцелить эту женщину? Рабыню Тауга?
Гильф посмотрел на меня таким взглядом, что я понял: он знает, что я сам мог бы исцелить женщину, но только в нарушение своей клятвы, и он далеко не уверен, что я поступил благоразумно, связав себя такой клятвой.
— Я могу попробовать, — сказал Тиази, — и, вероятно, попробую. Но возьмусь я за дело или нет, зависит от ваших ответов на мои вопросы. Вы можете сказать, кто покушался на короля Гиллинга в ночь сражения и кто в конце концов его убил? И какова ваша третья просьба?
Я вздохнул:
— Вы позволите мне сесть, милорд?
Тиази кивнул, и я снова присел на ступень кресла.
— На первый ваш вопрос я не знаю ответа. Если вас интересует мое мнение, и в первом и во втором случае действовал один и тот же убийца, хотя даже в этом я не уверен. В моей последней просьбе — первая осталась невыполненной — мне будет отказано?
— Возможно, вам будет отказано и во второй. — Тиази встал и принялся расхаживать по комнате. Он казался ростом с башню, и его низкий звучный голос гулко отдавался от стен. — Я не верю, что у человека столь проницательного нет никаких предположений на сей счет.
— Я мог бы высказать предположение. — Я помолчал, собираясь с мыслями. — Но не стану. Я рыцарь, а рыцарь не порочит доброе имя других. Допустим, я выражу мнение, хотя ничем не подтвержденное, что покушение совершил некий чужеземный рыцарь, сэр Эйбел Благородное Сердце. Обвинение моментально разнесется повсюду, как обычно бывает с подобными обвинениями, и я навсегда потеряю свое доброе имя. Даже если впоследствии настоящий убийца признается в содеянном, все скажут, что подозрение пало на меня в силу моей небезупречной репутации.