– И что?
– И то! А у нас вот убеждений нет.
– Не обобщай. Я вот сутки на ногах, я на цырлах перед таможней ходил, мы бомбу ликвидировали. А потом я еще подводный бой выдержал с двумя бугаями. И между прочим, обоих отправил на дно.
– Ну и? – не понял Андрей.
– Ну и сложилось у меня в результате всего этого убеждение, что я заслужил отдых. Закостенелое такое убеждение. Отвянь!
– Хорош вам орать, – послышался сверху недовольный голос. – Устроили «тут помню, тут не помню»…
– Я не о том, Санек, – прошептал Андрей, наклонившись к другу. – Я о том, что мы с тобой плывем по течению. Ни скорость, ни направление течения от нас не зависят, и мы с этим смирились. Точнее, привыкли и не замечаем этого. А ведь все вокруг гораздо сложнее.
Андрей стал излагать то, что у него на этот момент сложилось в голове, но быстро понял, что запутался, потерял нить рассуждений. Слишком все это было ново для его мироощущения, сознание противилось и не хотело принимать чужого.
А потом Андрей вдруг услышал, что Сашка храпит. Уснул, значит, дружок! Умаялся, а на друга наплевать, да? Э-хехе-хехе…
Парагвай. Город Асунсьон
Андрей считал, что Волга была и есть самая широкая и мощная река в мире. Раньше считал, хотя, помнится, в школе на уроках географии они изучали и другие, более полноводные реки. Амазонку, например. Но как-то у нас ведется, что все услышанное в детстве на уроках воспринимается несколько отстраненно, как нечто нереальное. А вот то, что потом мы видим своими глазами во взрослой жизни, приводит в изумление. Отчасти из-за того, что мы вспоминаем, ведь слышали об этом на уроках, ведь талдычили нам, вбивали в головы оболтусам.
Даже после огромной Параны река Парагвай все равно казалась невероятной. Не зря же до самого Асунсьона доходят большие океанские суда. Потом Андрей стал думать о русских сибирских реках, которых никогда не видел, но представлял их себе. Потом он вспомнил кадры об Амазонке, которые когда-то видел по телевизору. Получалось, что он как-то до этого не задумывался, что огромные массы воды – это не обязательно океаны и моря. Реки тоже могут впечатлять, поражать воображение. Между прочим, еще и потому, что здесь эти огромные массы воды текут, перемещаются с такой скоростью, с какой не движется ни одно океаническое течение. А потом это все с силой врывается в океан!
Сашка подбежал и стал орать так, что Андрей совсем одурел и оглох. Сашка кричит ему уже минут пять, что надо срочно готовиться к выходу в составе группы. Андрей посмотрел на друга и спохватился. Что это за мечтательность такая стала находить в последнее время, задумчивость какая-то? Совсем про службу забыл!
Разгрузка шла полным ходом. Сигналили портовые краны, проезжали огромные грузовики, свистели маневровые паровозы. И сновало между этим много всякого разного народа. Правда, если приглядеться опытным глазом, то понятно, что суета эта видимая, что на самом деле в большом порту все подчинено определенному строгому порядку. Просто происходит все в маленьком пространстве между путями железной дороги, платформами кранов и бортами судов. А еще хорошо видно, если знаешь, куда глядеть, что при разгрузке русского «Архангельска» слишком много людей стоит вокруг. Вроде обычные молодые крепкие мужики, вроде контролируют, что-то деловито показывают руками, внимательно смотрят по сторонам, вроде обеспечивают технику безопасности при разгрузке. Но что-то их слишком много на пирсе.
* * *
Энтони Кларк считался в стенах офиса международной общественной организации «Врачи без границ» человеком спокойным, флегматичным и улыбчивым. Особенно это умиляло молодых женщин, которым американский врач нравился. Если к нему неожиданно подойти в коридоре или поспешно ворваться в кабинет и что-то спросить, озадачить какой-то проблемой, Кларк посмотрит, чуть приподняв брови, улыбнется и будет молчать. Не в смысле, что он проигнорирует обращение кого-то из коллег. Нет, просто всегда возникает ощущение, что это приятный и милейший человек вдруг отрывается от своих глубоких мыслей и пытается сосредоточиться на собеседнике.
И никому в голову не могло прийти, что этот немного рассеянный и задумчивый человек, этот милейший и добрейший доктор Кларк – резидент ЦРУ в Парагвае. И сейчас доктор Кларк был совсем не похож на свой привычный образ, к которому привыкли его коллеги. Альяно Клаус, который сидел в кабинете, небрежно забросив ногу на ногу, вдруг тоже понял, что привычный образ Кларка не более чем маска, которую тот мастерски носил. Сейчас перед ним возвышался свирепый, страшный человек. Не было на лице Кларка гримасы злобы, не слышно было от него угрожающих воплей, не потрясал он гневно руками. Он просто стоял, уперев кулаки в крышку стола, и холодно смотрел на парагвайца. Клаус как-то очень отчетливо осознал, что этот всегда вежливый доктор может убить человека не моргнув глазом. И не просто убить, а даже медленно расчленить заживо, чтобы жертва поняла, в чем она не права, в чем ее ошибка и какова стоимость этого проступка.
– Вины моих людей в этом нет, – упрямо сказал уже в третий раз Клаус, затягиваясь коричневой пахитоской и стряхивая пепел.
– Они за свою вину поплатились жизнью, – ледяным голосом напомнил американец. – Все до единого. А какова твоя доля во всем этом? Ты потратил больше дюжины опытных людей на все эти жалкие попытки остановить судно, и что? Ты должен был после первой же неудачи оценить ситуацию правильно. Ты давно должен был понять, что на судне имеется группа хорошо подготовленных специалистов. Очень хорошо подготовленных. И они не просто отбились от атак твоих боевиков, они мастерски частью своих сил провели разведку на берегу. Они перехитрили аргентинскую береговую охрану, они перехитрили всех. Они даже умудрились протащить четыреста километров по берегу пленного, который им зачем-то был нужен. Они вычислили, не знаю уж как, связного. А мы ничего о них не знаем, потому что они оставляют нам только трупы. И что ты думаешь о своей работе? По-твоему, это организация операции? Это в высшей мере дилетантство, Клаус. В высшей мере!
– Это спецназ, – проворчал парагваец.
– Не может быть, – оскалился Кларк. – Да ты просто откровение! Может, ты медиум или ясновидящий? Потрясающая проницательность. Вот что, Альяно! Ни одна уважающая себя организация в мире не станет смотреть сквозь пальцы, как бездарно тратятся ее деньги. Операция оплачена, она должна достичь своего закономерного финала. Цели, Клаус, ставятся для того, чтобы их достигать. Мне нужен план новой операции, мне нужна идея. Мне нужно, чтобы русские расхотели помогать твоему правительству добывать газ. И чтобы вместо них здесь работали иные специалисты.
* * *
Представителем «Газпрома» оказался крупный энергичный мужик в черной кожаной куртке. Он лихо взбежал по трапу, о чем-то переговорил с вахтенным матросом. А потом на палубе появился помощник капитана и повел гостя к спецназовцам.
Когда Андрей доложил о приезде представителя и о том, что его уже ведут в сторону каюты, Ломашевский еще раз напомнил, что спецназовцы должны рассосаться по судну так, чтобы их и днем с огнем не нашли. И тем более, чтобы посторонний, будь он хоть сто раз соотечественником, не посчитал количество бойцов на борту.