– Вот и хорошо. Ладно, пока устраивайтесь, а я на стол соображу.
Никитин малость помялся, высказал то, что у всех троих было в мыслях с самого начала:
– Нам бы вооружиться, Петрович…
Тот понимающе ухмыльнулся. Спросил:
– Без оружия, как без одежды, да?
– Да. Голыми себя ощущаем на сквозном холодном ветру.
Хозяин дома отрицательно покачал головой. Пояснил как можно убедительнее:
– Оружие сейчас ни к чему, только засветитесь. Сначала надо план разработать и на месте все осмотреть, к тому же не думаю, что придется стрелять вообще. Наша задача – диверсия на железной дороге, а убивают и разбираются с предателями пусть другие. Нам что – взорвать только. Иными словами, сделать то, что двум предыдущим группам не удалось, поэтому-то меня к делу и подключили.
– Крайний вариант, да? – Никитин помрачнел.
– Да. – Петрович кивнул твердо, посерьезнел. – Наверху заигрались, демоны, информация куда только не уходит, даже среди первых двух групп кто-то под другой шкурой был, вот и не вышло ни хрена. Вас взяли со стороны, как незаинтересованных, меня тоже привлекли к этой операции не просто так, это вообще не по моей направленности дело, в общем – больше Родине надеяться не на кого. Так что, мужики, давайте действовать крайне осторожно и не допускать ошибок. Боеголовка вот-вот будет здесь, и мы должны успеть подготовиться к ее встрече. У нас не больше двух-трех дней.
– Наши рожи на всех столбах, Петрович. – Кравцов пристроил свой матрас возле окна, оглянулся. – Как нам в город-то выходить?
– Херня все это, справимся. Я вам новые рожи сделаю. Как и документы.
Он оглядел всех внимательно. Смягчился несколько:
– Ладно, устраивайтесь. Я пока на стол соберу. За ужином и обмозгуем, что и как, тут без литра не разобраться.
* * *
Несколько дорогих тонированных иномарок выехали из Благовещенска, миновали мост через реку Зея и свернули в направлении Белогорска. Ощутимо превысили разрешенную скорость, обгоняя всех. Дэпээсники даже не пытались останавливать, прекрасно знали, кому принадлежат эти иномарки; тронь их, оштрафуй за тонировку или превышение скорости, и будешь несколько лет постовым в тундре отрабатывать, следить за оленями и упряжками эскимосов…
Через несколько десятков километров головной джип свернул на асфальтированную дорогу, уходящую в лес. За окнами потянулись мачтовые сосны, небо закрыли ветви, слегка потемнело.
Александр приоткрыл окно, посмотрел на Алика, потом широким жестом обвел вокруг:
– У вас в Китае небось такой природы нет?
– Зря думаешь, что только в России деревья растут. Каждая страна по-своему очаровательна, нужно лишь всего-навсего это замечать. – Китаец невозмутимо смотрел на проносящиеся мимо таежные красоты, его трудно было чем-то удивить. – Тем более что каждому дорога его родина, место, где он появился на свет, всегда будет для него самым прекрасным, и все остальные ни в какое сравнение не идут.
Александр пожал плечами, китаец иногда говорил правильные вещи, причем так, что ничего оскорбительного и не услышишь в свой адрес. Да, мол, красиво, не спорю, но родина лучше.
– Я ведь не в этих краях родился, не думай, что это моя родина. Я вообще из-под Саратова.
– Ты родился в России, а вся эта страна единое целое. Привык к лесу, простору, свободе. У вас везде тайга, куда ни глянь.
– Н-у-у… степи еще есть, не только тайга. Тундра…
Алик отшутился:
– Степь – это выпиленная тайга, просто надо поменьше лесом торговать с соседними государствами. А тундра – это… это вообще владения чукчей, насколько я знаю, и эти самые чукчи нисколько не считают себя русскими, у них даже религия своя, как и главный шаман…
– Оригинальная точка зрения.
Колонна снизила скорость, начала заворачивать вправо. Впереди, за стволами деревьев, показалась высокая бетонная стена и металлические ворота. Джипы охраны посторонились, пропуская машину промышленника вперед. Затем, когда «Мерседес» миновал ворота, пристроились следом.
Подъехали к крыльцу трехэтажного особняка, полностью облицованного природным камнем. Обогнули бассейн с фонтаном. Водитель заглушил двигатель и выбежал открывать двери.
– Вот тут я и останавливаюсь, Алик, во время своих поездок в Благовещенск. – Александр выбрался из машины, пояснил, глянув на китайца: – Моя, так сказать, крепость. Надежная и несокрушимая.
– Шикарно живешь, Александр. – Китаец, было заметно, похвалил лишь из вежливости, стараясь не задеть чувство гордости владельца. – Прямо как арабский шейх. Наверное, еще и гарем завел?
Хозяину особняка похвала пришлась по душе. Расплылся в широкой улыбке:
– Куда там шейхам до русских. А гарем… не вижу в этом смысла, в России все гораздо проще с нравами. Лишь бы деньги были.
– Это я заметил.
Подъехала охрана, начали вылезать из машин. Четыре охранника-китайца, всюду следующие за Аликом, держались обособленно от русских, молчали настороженно, косясь и сопя. «Братки» же посмеивались и отпускали шуточки в сторону узкоглазых, но дальше этого не шло; босс запретил трогать китайцев – мол, хотите драки, то вылавливайте нелегалов, а этих не трогать.
Александр прошел по вымощенной брусчаткой дорожке, уходящей вдоль ряда аккуратно подстриженных деревьев. Пояснил:
– Теперь можем спокойно поговорить, Алик. Никто не подслушает и не прочитает по губам, здесь мои владения и ни одного мента в округе нет.
Китаец, похоже, не был знаком с жаргоном, поэтому спросил:
– Мент и полицейский, есть разница…
– У нас одним словом, представляешь, всего одним-единственным словом, можно обозначить абсолютно любой предмет, и собеседник тебя поймет полностью. Как и ты его.
Алик, естественно, заинтересовался:
– Вот как? И что за слово?
Александр подозвал одного из своих охранников. Когда тот приблизился, то нагнулся и поднял из травы какой-то сухой не то листок, не то веточку. Спросил, показывая подошедшему:
– Колян, что это такое?
Тот наморщил покатый лоб, не понимая, к чему спрашивают. Неуверенно ответил, подразумевая какой-то подвох:
– Х… какая-то, шеф…
Александр расплылся в улыбке. Воскликнул:
– Вот! Любой так скажет, кого ни спроси! Именно этим словом и можно обозначить все подряд.
Китаец удивленно покачал головой.
– Да, русский язык еще могучее, чем я думал…
Александр жестом отправил озадаченного охранника обратно. Перестал улыбаться.
– Ладно, лирика это все. Пойдем прогуляемся. Побеседуем.
Алик кивнул: