Бросаемся на помощь.
– Оставь Крапивина мне! – кричу Боулингу. – Займись Даниэлем!..
С лидером местной банды уголовников мы сходимся у дальней стены. Оба устали, оба тяжело дышим, намахавшись тяжелым инструментом.
В его руках калбик – зубило с приваренной металлической ручкой. Я по-прежнему орудую «карандашом», к весу и габаритам которого слегка попривык.
– Ну, молись, сука! – наседает он, нанося несколько ударов подряд. – За все ответишь! И останешься здесь навсегда!..
– Заткнись и прими смерть молча…
Стиснув зубы, отбиваюсь и пару раз сам неплохо взмахиваю острым концом лома, не давая оппоненту расслабляться.
Счет времени теряется.
Где-то позади и справа мечется голос Боулинга:
– Даниэль, держись! Слышишь, держись и дыши глубже! Сейчас подтащу тебя к двери…
Отвлекаюсь всего на мгновение, чтобы взглянуть, что у них происходит. И не успеваю надежно парировать очередной удар. Калбик лязгает по «карандашу» своей ручкой, а острие зубила впивается в мое левое плечо.
Боль простреливает аж до бедра.
Покачнувшись, я с трудом удерживаюсь на ногах, подставляя лом под следующий удар.
«Нужно перетерпеть первые десять секунд, – подбадриваю сам себя, вынужденно уходя в глухую оборону. – Первые десять секунд болевого шока. Потом будет легче…»
Возможно, мне и полегчало бы, но в данный момент левая рука висела плетью, а правая не удержала лом – от следующего удара он выпал и, звеня, покатился по полу…
Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. Шахта. День девятнадцатый
Выбив мое оружие, Крапивин злобно смеется и решительно идет в наступление, размахивая калбиком.
Я отступаю, перемещая корпус то влево, то вправо и уходя от сокрушительных ударов. Мой мозг в этот момент лихорадочно ищет выход из убийственного положения. И выход мне видится только один.
Калбик легче утерянного мной «карандаша». Тем не менее он весит килограммов пять или шесть, что не позволяет его хозяину махать им с большой частотой. Этим я и решаю воспользоваться.
Выбрав момент, когда зубило просквозило мимо моей головы, бросаюсь на противника и вхожу в клинч.
К такому маневру Крапивин не готов.
Обхватив его здоровой рукой, наношу несколько хороших ударов коленом в корпус.
Каждый раз уголовник утробно хрюкает – примерно так же он реагировал несколько дней назад на «воспитательный процесс» в вонючем сортире.
Я полагаю, что инициатива окончательно перешла ко мне, но не тут было. Изловчившись, Крапивин бодает головой мой подбородок, а затем принимается молотить кулаком по раненому плечу. Эта сволочь знает, как досадить мне и вызвать болевой шок.
Боль пульсирует по левой половине тела, из глаз сыплются искры. Отлетев, я падаю на пол из твердой как камень породы.
«Только не закрывать глаза! – приказываю сам себе. – Только не закрывать глаза и держать его в поле зрения! Иначе конец!..»
Лидер группировки замахивается и со всей силы опускает калбик, целя в мое тело.
Ужом кручусь на полу, то перекатываясь, то отползая, то перемещаясь…
Долго ли я продержусь таким способом? Вряд ли.
Крапивин оказывается выносливым, упрямым и неимоверно злобным типом. Он молотит с таким постоянством и такой силой, что от ударов зубила разлетается мелкая крошка породы, больно иссекая оголенные участки кожи.
Я старательно выбираю момент для атаки. Левая рука не слушается, плечо заливает кровь, однако ноги в порядке. Я жду удобного случая. И он наступает.
Внезапно от стены камерно-столбовой разработки доносится громкий крик, и Крапивин повторяет мою ошибку: буквально на секунду поворачивает голову туда, откуда исходит голос. Этого хватает с лихвой.
Опершись на здоровую руку, я приподнимаюсь и с хорошей амплитудой бью ногой, целя в широкую латеральную мышцу бедра…
Это элементарный прием, которому обучают в любых силовых и спецподразделениях. Результатом точного удара по латеральной мышце является мощный спазм, на некоторое время парализующий ногу и лишающий противника подвижности.
Я попадаю подъемом тяжелого ботинка настолько удачно, что не верю своим глазам.
Крапивин оказывается колоссом на глиняных ногах. Охнув, он роняет калбик и, завалившись на бок, хватается за бедро.
Настает моя очередь…
* * *
Поднявшись, подбираю его оружие.
Раздумывать некогда – где-то в районе двери, через которую мы попали в штрек камерно-столбовой выработки, находятся мои друзья, и по меньшей мере один из них нуждается в медицинской помощи.
Размахиваюсь. Уголовник пытается отползти назад, но правая нога не слушается.
С силой опускаю калбик, и острие зубила вонзается в голову Крапивина.
Он умирает мгновенно, не издав ни единого звука.
Тяжело дыша, оглядываюсь по сторонам. Чуть вдали лежат тела двух убитых нами уголовников. У моих ног валяется бездыханный главарь. Нет моих друзей и цыгана Бахтало, которому хорошо досталось по «достоинству» в начале поединка.
Прислушиваюсь…
Ни криков, ни стонов. Лишь еле слышные равномерные удары с секундным интервалом.
Один, второй, третий, четвертый…
Меня накрывает необъяснимая волна беспокойства.
Что это может быть? На удары по металлической двери не похоже. Тогда что?
Выдернув из башки Крапивина острие калбика, я удобнее перехватываю его здоровой правой рукой и быстро шагаю в направлении источника странного звука.
Не знаю, что заставило ступать по твердой породе с максимальной осторожностью, бесшумно. То ли привычка боевого пловца подкрадываться к цели незаметно, то ли обостренное чувство самосохранения. Сделав шагов сорок, я обхожу каменный столб и останавливаюсь, увидев страшную картину.
Неподалеку от стены и металлической двери лежат мои товарищи: Даниэль и Боулинг.
Над последним стоит Бахтало и колотит по его телу клеваком – заостренным с одной стороны молотом, посаженным на деревянную ручку.
Плохо соображая от вскипевшей внутри ненависти, поднимаю над головой калбик и кидаю в цыгана…
В слабом сумрачном освещении я не вижу запущенного снаряда, не вижу, куда он попадает. Зато слышу глухой удар, после которого Бахтало тюкается лбом в пол рядом с Боулингом.
Выдохнув, подхожу к телам.
У стены мало света, но я понимаю: от бедолаги Боулинга ничего не осталось. Тело, голова и раскинутые руки представляют собой сплошное кровавое месиво. Вероятно, и ноги изуродованы до такой же степени. На них лежит Бахтало с воткнутым в спину калбиком.