Следователь Старков поднялся еще на один этаж, где тоже был обрисован труп. И еще на один. А потом на крышу, где был обнаружен последний труп. Буквально изрешеченный пулями.
— Куда они ушли дальше? Как думаешь? — спросил он одного из экспертов, ползающего по кровле и терпеливо собирающего гильзы.
— Куда угодно. Здесь крыши домов соединяются вместе. Так что куда хотели, туда и ушли. Пока группа захвата клювами щелкала.
Майор осмотрел место боя с высоты птичьего полета и пошел обратно. В отделение милиции пошел, куда были препровождены все свидетели и свезены все вещественные доказательства.
— Видал! — показал ему знакомый эксперт кучу разложенного на двух столах оружия. — Целый арсенал. Это, между прочим, «шмайссер», который я только в кино про фашистов видел. И где они его только взяли?
— Там, где все. В местах боев выкопали. Этим «черные» следопыты занимаются. У меня как-то один по делу проходил. Роют, реставрируют и продают.
— Только не этот. Этот как новенький. В смазке. Как будто только что с завода.
— Тогда не знаю.
Майор оглядел собранное в комнате оружие и прошел в кабинет, где снимали показания со свидетелей. В большинстве с легкораненых, не успевших скрыться с места преступления свидетелей.
— А где автомат взял?
— Нашел, начальник.
— Где нашел?
— Не помню. Пьяный был. Шел, гляжу, автомат лежит. Ну я и поднял.
— А патроны?
— Рядом лежали.
— В коробочке, перевязанной ленточкой?
— Точно! В коробочке. С ленточкой. А ты откуда знаешь?..
— Кто первый стрелял?
— А я откуда знаю? Я вообще не стрелял. Я там случайно оказался. Я к своей телке шел. А тут бах-бабах. Ну, меня и зацепило.
— Адрес?
— Чей адрес?
— Телки твоей.
— Ну да. Я скажу, а завтра ты к ней под бочок подвалишь, пока я на нарах парюсь. И учинишь допрос и осмотр всех вещественных доказательств. Hе скажу я тебе адрес.
— А про пистолет, который у тебя нашли, скажешь?
— Про пистолет скажу. Когда стрелять начали, я его подобрал. С испугу. Чтобы потом мусорам... то есть, я хотел сказать, в органы охраны правопорядка сдать.
— А кого-нибудь из этих людей узнаешь?
— Из этих? Узнаю.
— Кто они?
— Откуда я знаю. Я их первый раз видел. Там, где меня подранили. И больше ни разу.
— Ты же сказал, что их знаешь!
— Я сказал? Я сказал, что узнал. Потому что запомнил. Когда меня стрельнули. Когда я там случайно... к своей телке шел...
— Понятно. Значит, ничего не видел, ничего не слышал, ничего не знаешь?
— Не, ты мне, начальник, несознанку не шей. Все видел, все слышал и все, что видел и слышал, сказал...
Так, здесь все ясно. Здесь ничего интересного. Старков прошел в следующий кабинет, где допрашивали еще одних свидетелей. У которых были обнаружены удостоверения частных охранников.
— Как вы оказались на месте происшествия?
— Обыкновенно оказались. Проходили мимо, а тут стрельба.
— Куда проходили?
— Пива попить.
— А оружие?
— Какое оружие?
— Изъятое с места преступления.
— А у вас есть доказательства, что оно наше?
— Будут.
— Ну вот тогда и поговорим...
И здесь пусто.
Старков развернулся и поехал в горотдел. К себе. Один черт, это дело его не минует. Из-за, чтоб ему пусто было, небезызвестного гражданина Иванова Ивана Ивановича. Который, где ни стрельба — так и тут!
Не уйти ему от этого дела. Как старому мерину от хомута. Тащить ему это дело, пока он не сдохнет. И уж лучше бы скорее...
В горотделе Старкова ожидало начальство.
— Ну?
— Что «ну»?
— Ты дурочку не валяй. Что там на месте?
— Гражданин Иванов там на месте.
— Да ты что?! Снова Иванов?
— Он самый. По крайней мере если верить показаниям соседки. Которая его в первый раз опознала.
— И что? Он снова кого-нибудь?..
— Пока ничего определенного сказать не могу. Надо ждать заключения экспертов. Но пистолет в его руке видели. Точно.
— Значит, видели... Значит, снова он за свое. Помяни мое слово, так просто он бы там пистолетом не размахивал. Он так просто пистолет не вытаскивает. Только по делу...
Прав был начальник. Пришедшие некоторое время спустя результаты патологоанатомических, баллистических и прочих экспертиз неопровержимо свидетельствовали, что из проходившего по прежним делам пистолета были убиты по меньшей мере трое и еще один тяжело ранен. То есть пули, извлеченные патологоанатомами из тел убитых и хирургами из брюшной полости раненого, были идентичны пулям, извлеченным из тел погибших на улице Агрономической, а также пуле, найденной в том же подъезде двумя неделями раньше, и предположительно соответствовали пистолету, принадлежащему гражданину Иванову. Потому что там, где появлялся гражданин Иванов, объявлялись соответствующего калибра и рисунка пули. В телах убитых этими пулями людей объявлялись...
И что же это тогда получается? Получается, что к тем шести трупам надо приплюсовать еще три. И одного тяжелораненого. Итого, считай, десять.
Десять!
Ну, Иванов! Который Иван Иванович...
Папа сидел в кресле возле камина, в котором жарко горели сухие бревна. Папа любил сидеть в морозные дни возле горящего камина, наблюдая живую игру пламени. Это было проявлением особого шика. Чтобы Папе не было жарко, сзади него на полную мощность работали два вмонтированных в окна кондиционера. Папа мог позволить себе делать морозный день летом.
Папе зачитывали только что доставленные ему акты судебно-медицинских, баллистических и прочих экспертиз. Из милиции доставленные.
— На месте преступления были обнаружены гильзы от пистолетов... калибра... в количестве... Пули калибра... в количестве... — бубнил менее шустрый, чем всегда, Шустрый.
— Слушай, как там строительство идет?
— Какое строительство?
— На садовом участке. Куда мы технику и стройматериалы послали.
— Ах, строительство... Нормально идет. Стены поставили. Крышу подвели. Завтра отделку начинают.
— Качественно работают?
— Обижаешь, Папа!
— Ну ладно. Ты проследи, чтобы там все было нормально. Чтобы без брака. Чтобы культурненько, без всяких там выражений. Лично сам проследи.