— Тебя, дурака, охранять, — ответила Маргарита.
— От кого?
— Мало ли от кого...
Товарищ Артем спустился во двор, сел в машину и поехал на доклад к старшим товарищам.
— Ну, что там у тебя?
— Все в порядке.
— Не сбежит?
— Исключено. Все выходы перекрыты. Охрана дежурит круглосуточно. Входная дверь открывается только снаружи, ключей ни у кого в квартире нет.
— А если он применит силу?..
— Пусть попробует. У него и оружия-то нет — я на всякий случай даже столовые ножи с вилками изъял.
— А если вдруг?..
— “Если вдруг” — то я приказал с ним не чикаться, приказал открывать огонь на поражение.
— Ну, гляди... Под твою ответственность.
— Я ответственности не боюсь...
Ответственности товарищ Артем не боялся, потому что предпринял все возможные меры, чтобы не дать Иванову сбежать. Лично сам в каждую щель сунулся, каждый шпингалет подергал и каждого человека проинструктировал. Раньше он, наверное, мог дать слабину. Но только не теперь! После того как Иванов пятью выстрелами завалил пятерых вооруженных противников, шутки кончились. Он показал, на что способен, и его стали воспринимать всерьез. Более чем всерьез!
— Можно задать вопрос?
— Говори.
— Как долго мне придется охранять Иванова?
— Ровно столько, сколько нужно. Вплоть до особого распоряжения...
Иванов был снова заперт, как в сейфе, ключи от которого были у одного человека, были у товарища Артема!..
— Переходим к следующему делу. Зашелестели переворачиваемые страницы.
— Арапов Дмитрий Анатольевич. Партийный стаж с тысяча девятьсот семидесятого года. Кандидат в члены Центрального Комитета...
Особая, чрезвычайная и полномочная комиссия ЦК заседала уже третий час. Комиссия обсуждала кандидатуры отщепенцев.
— Закончил с отличием высшую партийную школу, награжден орденом “Дружбы народов”, женат, двое детей... Два года назад отошел от движения и морально разложился. Опубликовал в так называемой демократической прессе ряд статей оппозиционного толка, осуждающих линию партии. Задолженность по партвзносам составляет двадцать восемь месяцев... Ну что скажете, товарищи?
— Достоин осуждения.
— Публичного осуждения.
— И исключения из рядов Коммунистической партии.
По очереди высказались члены комиссии.
— Голосуем... Принято единогласно.
Дело Арапова легло в стопку справа.
— Горохов Юрий Семенович. Партстаж с тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. Работник центрального аппарата ЦК КПСС. Год назад самовольно покинул движение, украв крупную сумму из партийной кассы и продав оформленную на него конспиративную квартиру. Занял крайне реакционную позицию по отношению к движению. Сотрудничает с партиями правого толка. Ведет активную антикоммунистическую пропаганду. Недавно спустил с лестницы одного из наших товарищей, который пытался убедить его вернуть принадлежащие партии деньги, сломав ему три ребра...
— Ну это, товарищи, уже хулиганство!
— И предательство!
— Такое прощать нельзя!
— Голосуем... Единогласно.
Дело Горохова Юрия Семеновича легло в стопку слева.
— Махматмурадов Мурат Шамович. Партстаж с тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Член Центрального комитета Коммунистической партии Республики Туркмения...
Те папки, что справа, направлялись в дисциплинарную комиссию ЦК, состоящую на две трети из представителей особой и чрезвычайной комиссии. У осевшей за границей партии было много только денег, но было пока недостаточно сил и очень мало по-настоящему преданных людей. Но этого ничего, партия Ульянова-Ленина тоже начинала с малого и тоже из-за границы...
— Заседание дисциплинарной комиссии объявляю открытым...
Папки, которые были слева, ушли к товарищу Павлу. Окончательное решение по предложенным кандидатурам должен был принимать он.
Товарищ Павел долго перебирал дела. Большинство из отобранных комиссией кандидатов он знал лично. Еще по работе на Старой площади. Вот этот сидел на втором этаже, этот на первом, этот вообще через стенку, в соседнем кабинете...
Тогда они были моложе, были монолитней и были наивней. Тогда им казалось, что ничто не может поколебать устои социализма. Что шестая часть земной суши навсегда останется выкрашенной в красный цвет. Но случилось иначе... Партийная империя пала...
Почему пала? Сто раз товарищ Павел задавал себе этот вопрос. Почему Советский Союз развалился именно тогда, когда достиг пика своего могущества? Не в восемнадцатом году, когда и силенок-то выстоять, казалось бы, не было? Не в двадцатых — в международной политической и экономической блокаде? Не после, в сорок первом? Почему именно теперь?
Из-за перестройки, начатой Горбачевым? Из-за предательства Ельцина, который ради того, чтобы водрузить свой номенклатурный зад на трон, пожертвовал целой страной?
Да, из-за них. Недаром говорится — рыба гниет с головы. Но не только из-за них. Нет, развал начался раньше, начался с Брежнева. И начался с Хрущева. Именно тогда в руководстве партии возобладала мягкотелость. Руководство страны стало бояться собственного народа. Стало заботиться о благосостоянии населения больше, чем о благе государства!
Переживали, чтобы не было безработицы, создавая новые рабочие места, а пахать по-настоящему не заставляли. Можно сказать, оплаченный отпуск целой стране предоставили... Кто здесь, на Западе, боится безработных? Никто не боится! Кто лентяев кормит? Никто не кормит! Ни одно государство со своим народом не нянькается — твои заботы — это твои заботы!
А эти...
Эти, борясь за повышение благосостояния, искусственно сдерживали рост цен на товары повышенного спроса, повышали зарплаты... А чтобы было чем платить, включили печатный станок. В итоге получили дефицит.
Хотя какой это дефицит, если в те годы Советский Союз занимал шестое место в мире по потреблению продуктов питания на душу населения. Тогда — шестое, а теперь пятьдесят шестое! Это в магазинах продуктов стало больше, а в желудках как раз наоборот!
Не было дефицита, были излишки денежной массы. Теперь это совершенно очевидно. Денег было больше, чем товаров... Денег больше, а не товаров мало!
Сами над собой смеялись — в магазинах шаром покати, а холодильники жратвой забиты! Какое же это нищенство, если выбрось тогда в свободную продажу машины, и все — нет машин, в час сметут. Потому что у каждого дома заначка...
Вот в чем проблема! В заигрывании с собственным народом!
Что бы в такой ситуации сделал Сталин? Денежную реформу сделал — взял и отрезал от банкнот по нулю. Или тот же ноль прибавил на ценниках. И все — и нет дефицита, есть изобилие, потому что никто ничего купить себе позволить не может!