– Опасаешься яда? – спросил я его.
Он беспечно пожал плечами:
– Я велел воинам окружить храм Пта и приказал им не выпускать оттуда верховного жреца. Там он и засел, обдумывая свои козни. Я предложил отцу, чтобы Некопта вместе со своим братом присутствовали на церемонии, которая состоится через три дня.
– Интересная будет встреча, – произнес я.
– Люди увидят, что жрецы обоих богов похожи, как две горошины из одного стручка, – улыбнулся Арамсет. – Это поможет им избавиться от излишнего доверия к затеям Некопта, пытающегося поставить Пта выше остальных богов.
Я впился в кусок дыни и подумал, что Арамсет недурно справляется с дворцовыми интригами.
– А как… твой отец? – спросил я.
Юношеское лицо царевича затуманилось.
– Отцу уже никогда не станет лучше. Некопта сделал все, чтобы болезнь его стала неизлечимой. Я могу лишь заботиться о нем и позволять народу верить, что он по-прежнему правит страной.
Арамсет полностью контролировал ситуацию, больше мне здесь делать было нечего. Через три дня я попробую отыскать Аню, куда бы ни завели меня мои попытки. И все же сначала нужно проститься с Еленой.
Явился слуга, припал к стопам царевича, распростершись на полированном полу и почти уткнувшись в него носом:
– Государь, великий жрец Пта мертв, он пал от своей собственной руки.
Арамсет вскочил на ноги и опрокинул за собой кресло:
– Убить самого себя? Ах, трус!
– Кто скажет царю? – спросил слуга.
– Никто, – отрезал Арамсет. – Сначала я должен осмотреть место самоубийства. – И он направился к двери.
Я последовал за ним, прихватив с собой охранников-хеттов. Одного из них я отослал к Лукке, чтобы тот привел остальных.
Мы пересекли залитый звездным светом дворик и вошли в просторный храм Пта. Затем поднялись по лестнице вдоль коридора, к той же самой комнате, где Некопта впервые принимал меня. Он лежал на спине огромной горой жирной плоти, глубокий кровавый разрез пересекал складки жира на его горле. В мерцавшем свете настольной лампы мы увидели его раскрашенное лицо с пустыми глазами, уставившимися в темные деревянные балки потолка. Золотой медальон свесился на плечо жреца, и кровь уже запеклась на нем. В свете лампы поблескивали кольца на его жирных пальцах.
Я поглядел на кольца.
– Это не Некопта, – произнес я.
– Что?
– Погляди. – Я указал. – На трех пальцах нет колец. А пальцы Некопта настолько распухли, что никто не смог бы снять кольца, не отрезав фаланги.
– Клянусь богами, – прошептал Арамсет. – Это его брат, но подстроено так, чтобы мы подумали иначе.
– Некопта убил его, а сам теперь свободно передвигается но дворцу.
– Отец мой!
Царевич метнулся к двери. Стражи-хетты бросили на меня смятенный взгляд, но я приказал им следовать за Арамсетом. Он прав, его первая обязанность – защитить отца. Некопта, выдавая себя за своего брата-близнеца, мог пойти в любое место. Впрочем, едва ли он намеревался причинить царю вред, но все же Арамсет должен был отправиться к отцу.
Я согнулся над мертвым телом бедного Гетепамона и через несколько мгновений вдруг понял, куда Некопта нанесет свой следующий удар. Я вскочил на ноги и бросился в покои Елены.
Я разгадал жестокий замысел великого жреца. Он стремился разрушить союз между ахейцами и египтянами, показать, что царевич Арамсет привел варваров в столицу и из-за своей глупости вовлек город в беду.
„Кто знает, – думал я, спеша в покои Елены, – быть может, он сумеет заставить Менелая убить царевича?“
А захватив Елену, он получит власть над Менелаем – это ясно. Но даже если жрец и не стремится избавиться от царевича, он может просто разъярить Менелая, и тот наделает дел во дворце. Тогда пропадет новообретенное влияние Арамсета на отца, а Некопта возвратится к власти и скажет: ну я же вам говорил.
Миновав ошеломленную стражу, я бросился вперед, так как отлично помнил расположение комнат дворца; возле двери Елены охраны не оказалось, она была слегка приотворена. Я распахнул ее.
На полу лежал Неферту, из спины его торчала усеянная драгоценностями рукоять кинжала. Я бросился к нему, еще живому, но жить ему оставалось недолго.
– Я думал… Верховный жрец Амона…
Глаза Неферту остекленели. Ярко-красная кровь текла изо рта.
– Елена? – спросил я. – Куда он увел Елену?
– В нижний мир, на встречу с Осирисом… – Неферту едва шептал. Я знал, как больно ему. Он старался вдохнуть, но легкие были полны крови, и дыхание не приносило ничего, кроме мук.
У меня не было времени проявлять мягкость. Он умирал на моих руках.
– Куда Некопта взял Елену?
– Осирис… Осирис…
Я встряхнул умирающего старика.
– Взгляни на меня! – крикнул я. – Перед тобой Осирис.
Глаза его расширились. Он потянулся к моему лицу слабеющей рукой:
– Господин мой Осирис…
– Куда лживый Некопта повел чужеземную царицу? – потребовал я ответа.
– В твой храм… В Абту.
Больше мне ничего и не нужно было знать. Я опустил седую голову Неферту на раскрашенные плитки пола.
– Ты хорошо поступил, смертный, теперь покойся с миром.
Он улыбнулся, вздохнул и навеки прекратил дышать. Итак, мой путь лежал в храм Осириса, в Абту.
Я отправился к царевичу Арамсету и рассказал ему, что случилось.
– Я не могу сейчас оставить дворец, Орион, – ответил он. – Повсюду могут оказаться лазутчики и убийцы, подосланные Некопта. Я должен оставаться здесь, возле отца.
Я согласился:
– Только скажи мне, где находится Абту, и предоставь средство туда добраться.
Абту оказался в двух днях езды на колеснице к северу от столицы.
– Я могу приказать, чтобы твоих лошадей меняли через каждые десять миль, – сказал царевич и предложил мне взять с собой Лукку и его воинов.
– Нет, теперь они охраняют только тебя. Не лишай их этого. А мне хватит колесничего и подсменных лошадей.
– Некопта будет в Абте не один, – предостерег меня Арамсет.
– Да, – согласился я. – Там буду и я.
И прежде чем встало солнце, я поднялся в военную колесницу, легкую и прочную, и встал возле загорелого египтянина. Тот щелкнул кнутом и погнал четырех могучих коней по царской дороге на север. При мне не было ничего, кроме железного меча, принадлежавшего Лукке; его на прощание подарил мне сам начальник хеттов. Да еще верный спутник – кинжал, который даже оставил след на моем правом бедре.