— Это вам решать. Что-нибудь про ваши приключения. Можете рассказать о ваших любовных победах, или странностях вашего народа, или какой-нибудь непостижимый план покорения биржи.
Мигель не успел ответить. К Хендрику сзади подошел человек с пивной кружкой в руке и широко замахнулся, целясь ему в голову. Хендрику повезло, поскольку в этот момент он наклонился, чтобы что-то сказать Гертруде. Тяжелая оловянная кружка угодила голландцу в плечо и выскользнула из руки нападавшего, облив пивом лицо Мигеля, прежде чем упасть с грохотом на деревянный пол.
— Тысяча чертей! — сказал Хендрик на удивление спокойно.
Он мгновенно вскочил со своего места и повернулся к нападавшему, который был на голову ниже Хендрика и худым, можно было бы сказать, даже тощим, если бы не выступающий живот. Его лицо стало красным от напряжения и досады, что он промазал.
— Ты, грязный ублюдок! — заорал мужчина. — Я знаю, кто ты, и я тебя убью!
— Черт! — сказал Хендрик недовольно, будто его попросили выполнить неприятную и тяжелую работу.
Он выдохнул и сильно ударил мужчину в лицо. Это был быстрый удар, и мужчина рухнул на пол, к восторгу посетителей.
Тотчас появился хозяин таверны и с помощью прислуги уволок мужчину в сторону кухонь. Мигель предположил, что его вышвырнут через заднюю дверь в проулок. Хендрик скромно улыбнулся:
— Держу пари, этот малый меня невзлюбил.
Мигель кивнул, утирая лицо, забрызганное пивом.
— Не думаю, что возникнут какие-то проблемы, — сказала Гертруда, — но, может быть, тебе лучше уйти.
— Я вас понял, — кивнул Хендрик. — Удачного вам дня, Еврей.
После того как Хендрик удалился, они минуту-другую сидели молча, и Мигель спрашивал себя, как именно Гертруда поняла происшедшее.
— Объясните мне еще раз, почему вы с ним связались, — сказал Мигель, прервав молчание.
— У каждого могут быть враги, — неубедительно ответила Гертруда. — Он грубый человек, и у него грубые друзья, и иногда они решают свои разногласия непривычным образом.
Трудно было возразить. Мигель поймал себя на мысли, что было бы неплохо, если бы, когда Иоахим снова к нему подойдет, Хендрик оказался поблизости.
— В любом случае, — сказала Гертруда слегка заплетающимся языком, — сожалею, что вам пришлось стать свидетелем этого неприятного инцидента.
Он покачал головой:
— Где вы были все это время?
— Я никогда подолгу не задерживаюсь в одном месте, — сказала она и накрыла его руку своей. — Мне нравится навещать своих родственников в деревне. Печальна та птица, что никогда не покидает своего гнезда.
— Лучше бы вы сообщали мне, когда планируете уехать и когда планируете вернуться. Если у нас совместные дела, я должен иметь возможность найти вас.
Она погладила его руку и посмотрела прямо в глаза:
— Конечно. Я буду хорошо себя вести по отношению к вам.
Мигель убрал свою руку. У него не было настроения играть в ее игры.
— Дело не в том, чтобы хорошо относиться ко мне, а в том, чтобы хорошо относиться к нашему делу. Это не глупые женские игры.
— А я вам не какая-нибудь глупая женщина! — ответила она с железом в голосе. — Я могу быть мягкой, но я не дура, которой следует читать нравоучения!
Мигель почувствовал, что он побелел. Она никогда раньше не говорила с ним в подобном тоне. Как типичный голландский муж, единственное, чего он хотел, — это успокоить ее.
— Мадам, я последний человек на свете, который бы назвал вас дурой. Я лишь хотел сказать, что мне необходимо иметь возможность видеться с вами.
Она посмотрела на него, склонив голову набок, тонкие губы растянулись в дружелюбной улыбке, глаза широко открыты, взгляд манящий.
— Конечно, сеньор. Я виновата.
— Не имеет значения, — пробормотал Мигель. — Нам нужно обсудить более важные дела. Я получил несколько писем от наших агентов и уверен, что в самые ближайшие недели нас ждут хорошие новости.
Она отхлебнула из своей кружки.
— У нас есть все агенты, которые требуются?
— Не совсем. У нас все еще никого нет в Мадриде, Лиссабоне и Опорто. — Он изо всех сил старался не выдать тревоги, но на самом деле о контроле над рынком не могло быть и речи без Иберии. — Это проблема, — прибавил Мигель.
Гертруда изучала его.
— Как вы собираетесь решать эту проблему? — ледяным голосом поинтересовалась она.
— Если бы я мог ответить на этот вопрос, я бы ее уже решил.
— Я внесла деньги. Я сделала свое дело. Ваше дело — заставить их работать, иначе зачем вы мне нужны.
Мигель покачал головой:
— Если у вас нет уверенности в проекте, лучше скажите мне об этом сейчас. Еще не поздно отменить продажу, хотя мы потеряем премию.
Гертруда покачала головой:
— Я не хочу отменять продажу. Я хочу, чтобы проблема была решена, а если ее нельзя решить, будьте любезны честно сказать мне об этом.
— Очень хорошо, — мрачно сказал Мигель. Он не ожидал, что она займет такую позицию. — Если мне не удастся решить вопрос с иберийскими агентами в течение двух недель, мы отменим продажу.
Мигель сохранял спокойствие, но одна только мысль о том, чтобы отказаться от сделки, была мучительной. Может быть, он найдет кого-то другого, кого-то из еврейской общины, кто сможет его финансировать. Но этот план был сопряжен с другими проблемами. Ему пришлось бы все обсуждать с потенциальными инвесторами. А тогда план перестанет быть тайной. Его брат мог бы вложить деньги, если бы отношения между ними были лучше, но Даниель считал, что Мигель не способен управлять даже собственными делами. Нет, без денег Гертруды ему не обойтись.
Теперь вопрос об отмене продажи. Гертруда беспокоилась о своих деньгах, и ее недоверие раздражало Мигеля. Несмотря на то что он потерял две трети ее инвестиций, он не был человеком, который распоряжается деньгами безответственно. Ему просто не повезло.
Понимая, что Гертруда не имеет представления о планируемом объеме продаж, Мигель просто взял из головы срок две-три недели. Он сомневался, что Нунес мог бы отменить сделку через две недели или даже прямо сейчас. Но над этим затруднением можно будет подумать в другое время. Сейчас самым главным для Мигеля было вернуть доверие Гертруды.
— Две недели — достаточный срок, — кивнула она.
— Я должен удвоить усилия. — Мигель поднялся. — Не хотелось бы вас разочаровывать.
— Не думайте, что я потеряла веру. — Она потянулась и обеими руками сжала его ладонь. — Я вложила в предприятие огромную сумму и должна защищать свои деньги.
— Конечно, мадам, — сказал Мигель. — Я вас прекрасно понимаю.