По визуальной команде ведущего вдруг все «ишачки» синхронно развернулись на противника и «свалились» на вражескую эскадру с высоты 8500 метров. Атака явилась для противника полнейшей неожиданностью! Четыре «мессера» и головной «хейнкель» были сбиты с первого захода. Неприятельская группа потеряла управление и превратилась в стаю перепуганных уток. Большинство бомбардировщиков сбросили бомбы на пустыри городских окраин и в беспорядке отступали к линии фронта. Но один «хейнкель» под прикрытием четверки своих истребителей продолжал рваться к центру Мадрида. Группа перехватчиков разделилась— пока одни преследовали удирающие неприятельские самолеты, другие пытались не допустить, чтобы на центральные районы города упали бомбы.
Нефедов оказался во второй группе. Его звено снова ушло на высоту, чтобы осмотреться и повторить атаку. Самый верный способ сбить скоростной «Хейнкель 111» — это атаковать его в лоб. На этом бомбардировщике имелась вращающаяся верхняя пулеметная турель, которая отлично защищала самолет от атак сзади. Снизу «брюхо» бомбардировщика тоже прикрывали пулеметы. К тому же из пулеметов ШКАС И-16-го трудно было серьезно повредить хорошо защищенные двигатели и топливные баки новейшего немецкого бомбардировщика.
Спереди же «хейнкель» имел всего один курсовой пулемет. К тому же носовой стрелок редко успевал среагировать на атаку. И, наконец, у истребителя появлялась возможность одним ударом уничтожить вражеский экипаж, расположенный в стеклянной кабине. Правда, далеко не всякий пилот обладал достаточно крепкими нервами и отточенной техникой для такого «трюка».
Вначале на «Хейнкель» спикировал ведущий звена «ишачков». Но ему не повезло. Вражеские бортстрелки среагировали вовремя, и попавший под огонь сразу двух пулеметчиков И-16 словно наскочил на невидимую стену, совершил диковинный кульбит и стал падать осенним листом. Летчика с парашютом Борис так и не увидел.
Повторяя неудачную атаку товарища, Борис сам поражался своему нахальству. Он пикировал, и двухмоторный «амбар» рос на глазах. «Рано, рано, рано», — твердил Нефедов, усилием воли заставляя себя продолжать сближение с несущейся навстречу пятнадцатитонной махиной. Нельзя было отвернуть слишком рано, ибо патронов у него оставалось всего на одну хорошую очередь. Впрочем, запоздаешь на секунду с уходом на вираж — и конец! Вот когда Борис впервые по-настоящему заглянул смерти в самые ее ледяные глаза!
Чудовище продолжало расти в размерах, заполняя собой весь горизонт. В какой-то момент Борису показалось, что сквозь остекление носа вражеского самолета он разглядел побледневшие лица его пилотов и в то же мгновение нажал на гашетку. В кабине «хейнкеля» замелькали оранжевые вспышки. Нефедов едва успел увернуться от столкновения. Лицо обдало смрадным, горячим выхлопом из двигателей бомбардировщика. Мощным воздушным потоком из моторов вражеского самолета легкий «ишачок» подхватило, словно бабочку порывом ветра, несколько раз перевернуло. Истребитель свалился в штопор. Борис вывел машину из беспорядочного падения метрах в двухстах от земли — недалеко от крыш домов, — и сразу попал под обстрел четверки караулящих его «мессеров». Из огня, да в полымя!
Снова завертелась напряженная карусель воздушного боя: восходящие фигуры, боевые развороты, бочки, виражи. Тело сжимается в комок, голова на перегрузке вдавливается в плечи, спина прижата к бронированной спинке, ставшей после усовершенствования надежной защитой от пуль.
Но на этот раз на стороне пилотов «мессершмиттов» не было преимущества в скорости и скороподъемности. Спеша записать на свой счет победу, немцы нарушили строй, и Нефедов не замедлил этим воспользоваться. Он зашел в хвост одному «Ме-109» и очередью с дистанции 15 метров, то есть фактически в упор расстрелял его. От немецкого истребителя полетели куски хвостового оперения. Борису пришлось уворачиваться от летящих в него обломков.
Получив болезненный урок, нацистские пилоты стали действовать более осмотрительно. Один истребитель, в кабине которого по всей вероятности сидел самый опытный летчик, продолжал вести бой с Нефедовым. А пара его коллег ушла на высоту. Стоило Борису хорошенько прижать своего противника или самому оказаться в невыгодной позиции, как на него тут же дружно наваливалась верхняя пара «сто девятых». Это была довольно подлая тактика, но вполне оправданная в воздушном поединке, где не принято придерживаться джентльменских правил.
Вынужденный отбиваться от назойливого фрица и постоянно оглядываться на его где-то поблизости кружащих дружков, Борис начал уставать. Сказывалось страшное напряжение непрерывных боев последних недель. В какой-то момент он допустил ошибку: обнаружив перед собой два вражеских истребителя, Борис решил проскочить между ними. Однако не рассчитал маневр. И-16 сильно тряхнуло. Ручка управления вырвалась из ладоней и провалилась под приборную доску. Истребитель устремился к земле. Борис оглянулся и испытал шок, когда обнаружил, что задняя часть его самолета просто испарилась. В результате столкновения с одним из «мессеров» тот винтом обрубил «Поликарпову» заднюю часть фюзеляжа с килем и хвостовым оперением…
Истребитель падал с ужасающей скоростью. Встречный поток прижимал пилота к креслу, не позволяя покинуть обреченный самолет. Удивительно, но в такой жуткой переделке Борис соображал достаточно спокойно, словно впереди у него было не десяток быстро тающих секунд, а как минимум час на спокойное обдумывание сложившейся позиции. Но время действительно словно остановилось. Не имея возможности перевалиться через борт кабины и перевернуть самолет, чтобы вывалиться из него, Борис расстегнул привязные ремни и рванул за кольцо, раскрывая парашют прямо в кабине. Интуитивно он принял единственно возможное решение. Потоком воздуха летчика вытянуло из кабины. Раздался хлопок раскрывшегося парашюта. При этом Бориса тряхнуло так, что с него слетел один сапог.
Медленно опускаясь, молодой человек видел, как упал и взорвался его самолет. Еще в нескольких местах раскинувшегося под ним — от горизонта до горизонта — огромного города в небо поднимались столбы черного дыма. Похоже, это догорали сбитые самолеты — свои и чужие. Под ногами у Нефедова каменные громады домов, шпили соборов, улицы, запруженные народом. И все лица повернуты в его сторону. С земли на парашютиста показывают пальцами, словно он архангел, решивший спуститься на грешную землю.
Вдруг за спиной послышался нарастающий рев приближающегося самолета. Борис испуганно оглянулся: прямо на него мчался «мессер». Это был один из тех истребителей, с которыми Нефедов только что жестоко рубился. Борис определил это по мультяшному рисунку на его капоте.
«Мессершмитт» облетел парашютиста. Причем Борис смог достаточно хорошо разглядеть лицо того, кого в бою воспринимал весьма абстрактно, как некую одушевленную составляющую вражеской машины. Это был молодой парень с мальчишеским лицом, на котором не было заметно злости. Немец смотрел на русского пилота с таким же любопытством, как и Борис на него. Похоже, они были ровесниками, воспринимающими в силу своей молодости войну лишь как жесткий мужской спорт. Немец даже улыбался, разглядывая русского в одном сапоге. Казалось, еще чуть-чуть, и он приветливо помашет Борису рукой, мол: «Ты отлично дрался, приятель, рад, что тебе повезло дожить до финального гонга».