— Олав. Скажите мне.
Врач потребовал кислород.
— Олав…
Его глаза вдруг остекленели и закрылись. Голова безвольно откинулась на сторону. Ему тут же надели кислородную маску.
— Олав?
Медики оттеснили ее в сторону. Сколько раз ей уже приходилось наблюдать эту бесполезную возню над умирающим человеком. Она отошла к тротуару, попросила у одного оперативника сигарету и выкурила ее у стен ратуши, под золотой фигурой Абсалона.
Внутри горел свет, и так было всегда, в любое время суток. Но никто не вышел, чтобы посмотреть, как умирает на мокрых булыжниках Вестер-Вольдгаде их бывший коллега Олав Кристенсен. Все были слишком заняты.
Машина, сбившая Олава Кристенсена, была белым «универсалом». Больше они ничего не знали. Лунд немедленно объявила розыск. Тяжелые травмы Кристенсена указывали на то, что в момент столкновения автомобиль ехал с высокой скоростью, а значит, на кузове должны были остаться следы.
Свидетель, который видел все происшествие от начала и до конца, — сменившийся с дежурства работник парковки — утверждал, что наезд был преднамеренным. Кристенсен пересекал пустую улицу, когда появилась эта машина и понеслась прямо на него.
Майер уже был там со Свендсеном и несколькими другими копами из ночной смены.
— Компьютер Кристенсена передайте на экспертизу, — велела она. — Обыщите его кабинет, допросите всех коллег по департаменту. Попытайтесь выяснить, не водит ли кто-нибудь из них белый «универсал».
Свендсен двинулся к ратуше.
— Вы уверены, что его сбили намеренно? — спросил Майер.
— Вы видите тормозной след? Его нет. Он гнал прямо на Кристенсена. Чтобы убить.
Лунд посмотрела на красное кирпичное здание.
— Работник парковки как раз заканчивал смену. Он сказал, что чуть раньше уже видел Кристенсена. Чиновник был в гараже, говорил с Поулем Бремером.
Майер замер на месте:
— С Бремером?
— С Бремером, — повторила Лунд. — Идемте. Пора поговорить с господином мэром.
Городская администрация гудела от слухов. Скоугор узнала у полиции, что смогла. По дороге на совещание она кратко изложила Хартманну все новости.
— Он умер прямо на улице.
— Это точно Кристенсен?
— Абсолютно. Лунд сама там была, пыталась с ним говорить. — Она положила ладонь ему на локоть. — Ты должен сказать им, где был.
Они стояли на верхней ступеньке центральной лестницы. Навстречу им поднимались Лунд и Майер. Хартманн устремился к ним.
— Не сейчас, — сказала Лунд. — У меня нет времени.
— Он мертв?
Лунд не сбавляла шаг.
— Да.
— Мортен слышал, как Олав говорил с кем-то по телефону. О деньгах.
— Знаю, знаю.
Все вместе они шли по длинному коридору, мимо мозаик и изразцов.
— Прекратите! — крикнул ей Хартманн. — Вы теперь понимаете, что я ни при чем. Почему не скажете об этом прямо?
Лунд и Майер зашагали еще быстрее.
— Нам сейчас не до этого, — сказал Майер.
Скоугор не смогла сдержаться и взорвалась:
— Из-за вашего проклятого следствия Троэльс рискует выборами, карьерой!
Майер остановился наконец и уставился на них в холодном гневе:
— Вы лгали нам, Хартманн. А вы… — Он направил палец в лицо Скоугор. — Вы обеспечили ему ложное алиби. Не надо делать вид, будто мы вам чем-то обязаны.
— Меня больше не подозревают? — добивался своего Хартманн. — Вы теперь им занимаетесь, не мной? Это все, что мне нужно знать.
Лунд уже была впереди, но Майер задержался еще на секунду:
— Знаете что? Я понял, чем парни вроде вас тут занимаются. Вы говорите, говорите, говорите. И никогда не слушаете.
Потом он развернулся и припустил вслед за Лунд. Оба полицейских быстро удалялись в направлении кабинета Бремера.
— Я это запомню! — крикнул Хартманн им вслед.
Поуль Бремер был спокоен и самоуверен, но пребывал в недоумении.
— Вы виделись с Олавом Кристенсеном незадолго до его смерти? — спросила Лунд.
— Я никогда не был знаком с этим молодым человеком, насколько мне известно. Я просто шел по парковке, когда он вдруг выпрыгнул из-за угла и набросился на меня с какими-то требованиями.
Майер, положив ноги на изящный кофейный столик, вел запись беседы.
— Вы утверждаете, что встреча была незапланированной.
Бремер направил на нее стальной взгляд серых глаз:
— Я мэр Копенгагена. Я не провожу встречи на парковке. Как уже говорилось, с этим человеком я никогда раньше не имел никаких дел.
— Что он вам сказал? — спросил Майер.
— Нес какую-то чушь. Сказал, что помогал мне.
— В чем помогал?
— Я так и не понял. Он еще говорил про ключи от квартиры.
— Какой квартиры?
— Не представляю. Я тогда пришел к выводу, что он путает меня с кем-то.
— Вы — мэр Копенгагена, — сказала Лунд.
— Я не был знаком с этим человеком. И не понял, что он там кричал. Филлип…
В комнату вошел высокий бородатый мужчина в строгом костюме и галстуке.
— Это мой личный секретарь Филлип Брессау, — сказал Бремер. — Поскольку вы придаете нашей беседе большое значение, я счел, что ему следует поприсутствовать. А вообще, я не совсем понимаю. — Бремер потряс головой. — Почему столько вопросов из-за несчастного случая?
— Это не было несчастным случаем, — сказал Брессау. — Если я правильно понял, вы расследуете убийство Нанны?
— Правда? То есть его убили?
— Мы разбираемся, — сказала Лунд.
— Проклятье. Такая уклончивость недопустима. Что здесь происходит?
— Когда Кристенсен говорил с вами, он называл какие-либо имена?
— Нет! Он понял, что ошибся. И тогда ушел.
Лунд подождала, давая собеседнику возможность добавить что-нибудь. Бремер молчал.
— Каждый месяц, — наконец заговорила она, — ему платили пять тысяч крон сверх зарплаты.
Бремер, озадаченный, обернулся к Брессау.
— До сих пор мне никто не сумел пояснить, за что выплачивались эти суммы, — продолжала Лунд.
— Этот служащий работал в департаменте образования, — перебил ее Брессау. — Вам следует адресовать свои вопросы его главе.
— Кто-то убедил Кристенсена, что он оказывал услуги вам, Бремер, и услуги эти касались представительской квартиры либералов на Сторе-Конгенсгаде и девушки, которую впоследствии убили.