— Вы говорили, что дело закрыто?
— Кто он?
Пернилле наконец взяла снимок, посмотрела:
— Амир. Малыш из семьи иммигрантов из Азии, они живут тут недалеко. Нанна его очень любила. Они тогда были… — На этом слове она запнулась. — Они были совсем детьми.
— Где сейчас Амир? — спросила Лунд.
Майер позвонил ей, когда она уже вернулась в машину:
— Нанна собиралась лететь не из Каструпа. У нее было забронировано место на рейс одной на бюджетных авиалиний — из Мальмё в Берлин. Вылет в час тридцать в ночь с пятницы на субботу. На этот рейс, кроме Нанны, не явился еще один пассажир.
— Амир, — сказала она.
Долгая пауза.
— Я терпеть не могу, когда вы так делаете. Он живет через две улицы от Бирк-Ларсенов. Но вы это наверняка тоже знаете.
— Амир эль-Намен. Вчера он заходил к Бирк-Ларсену. Он переезжает и обратился в их фирму. Почему-то он очень хотел, чтобы работу выполнил именно Тайс.
— Где вы?
— Рядом с управлением. Спускайтесь.
Майер смотрел вглубь длинного коридора — стены из темного мрамора, светильники. Пройти мимо кабинета Брикса невозможно. Правда, там тихо, может, шефа нет на месте…
— Что происходит?
Брикс подошел сзади, и Майер от неожиданности подпрыгнул:
— Если вы о Лунд, то я ее не видел. Клянусь.
— Мне только что звонила мамаша Бирк-Ларсен. Где Лунд?
Брикс встал у него на пути.
— Объясните сейчас же.
— У меня тут встреча через пять минут. Давайте я объясню вам позже.
Брикс перегородил ему дорогу:
— Нет, сейчас.
— Нанна собиралась кое с кем в Берлин…
— Плевать мне на Берлин. С вокзала сообщили о хищении багажа. И похититель не кто иной, как Лунд. А теперь забудьте о своей неуместной преданности и скажите мне, где она.
Майеру это не понравилось.
— При чем здесь преданность, когда есть факты? Хольк не знал, что Нанна улетает из Мальмё, поэтому поехал в Каструп. Вот… — Он открыл папку, которую нес Лунд. — Это кадры, сделанные системой видеонаблюдения аэропорта. Здесь четко виден Хольк. Отличное качество, ошибки быть не может.
Понурый политик стоит, облокотившись на стойку информации в зале отправлений. Вот он трет глаза возле билетных касс. А вот, никому не нужный, всеми забытый, сидит на блестящей скамье возле лифта.
— Йенс Хольк пробыл в аэропорту до двух часов ночи. Ни с кем при этом не встречался и не общался.
Брикс рассматривал снимки.
— Он не убивал Нанну Бирк-Ларсен, — сказал Майер. — Я позвоню вам, хорошо?
Ответа не последовало, и тогда он ушел.
Амир назвал Бирк-Ларсену адрес в промышленной зоне в округе Амагер. Разговаривать он не хотел, сидел, сжимая свою студенческую сумку, и мрачно смотрел на проносящиеся за окном низкие дома и заводские строения.
А Бирк-Ларсен любил хорошую беседу, когда сидел за рулем, и был твердо намерен поболтать.
— Значит, ты уезжал в Лондон? А мне так и не довелось… Когда-нибудь…
— Я учился в колледже. Это отец настоял.
— И ты только что вернулся?
Он никак не мог понять, почему вещи Амира находятся в таком отдаленном районе. Странное место для хранения столов и стульев.
— Нет. Я приехал еще летом.
— Странно, что я тебя ни разу не видел.
— Да.
— Что же ты не заходил к нам, Амир? Нанна была бы рада. Помню, как вы славно играли вместе. — Он засмеялся. — Ох и доставалось же тебе от нее. Кукол она терпеть не могла, ты знаешь. Вот я и говорил всегда, что куклы ей ни к чему, потому что у нее есть ты.
Оказывается, он снова способен шутить. И шутка неплохая получилась. Но Амира она не рассмешила.
— Ты встречался с ней, когда вернулся?
Парень снова уткнулся в окно, глядел на безжизненную землю позади редких фабричных корпусов. Бирк-Ларсен сверился с адресом, который назвал Амир, поискал указатели, номера домов.
— Нет? Ну что ж, почти приехали.
Закрытые ворота, за ними то ли склад, то ли заброшенное промышленное строение. Бирк-Ларсен снова посмотрел на адрес:
— Номер семьдесят четыре. Это здесь?
Амир замер на пассажирском сиденье, прижимая к себе сумку, будто в мире ничего более ценного не существовало.
— Амир? Это правильный адрес? Здесь мы должны забрать столы для твоей свадьбы? Что…
Он плакал. Плакал так же, как в детстве, когда своевольный характер Нанны заводил ее слишком далеко. Крупные слезы выкатывались из-под студенческих очков в черной оправе.
— Свадьбы не будет. Ее отменили.
Бирк-Ларсен пребывал в полном недоумении.
— Амир… Тогда я не понимаю, зачем мы сюда приехали.
Юноша снял с плеча ремень сумки, открыл ее.
— Я хотел… — пробормотал он и умолк снова.
— Чего ты хотел? Чего, Амир?
— Я всегда боялся вас, — сказал Амир. — И когда мы были детьми и Нанна приводила меня в ваш дом. И этим летом, когда вернулся из Англии. Боялся к вам зайти, думал, что вы скажете… что сделаете, когда… когда узнаете.
Бирк-Ларсен прищурился:
— Что я узнаю?
— Обо мне и о Нанне. Она всегда говорила, что бояться нечего. Что вы потом привыкнете. Что вы и ваша жена были точно такие же когда-то — глупые и влюбленные. Но…
Он совсем по-детски вытер рукавом мокрые щеки.
— Я все равно боялся и думал… что будет только хуже. Когда вы узнаете…
— Что, черт возьми?
— Она любила меня. Сына иммигрантов с соседней улицы. Мы собирались сбежать. Но потом…
Он достал из сумки и сунул в руки Бирк-Ларсену большой белый конверт, внутри которого что-то лежало. И еще какой-то чехол.
— Потом что-то… я не знаю…
Он отстегнул ремень безопасности, выбрался наружу, встал у закрытых на висячий замок ворот, уставившись на обитое металлическими листами строение, которое ничего не значило в его жизни. Каким-то образом Бирк-Ларсен понимал, зачем Амиру это понадобилось.
Конверт был адресован ему и Пернилле. Внутри лежала маленькая цифровая видеокассета. В чехле оказалась видеокамера. Кассета вставилась легко. Он нашел кнопку «Старт». Нажал ее. И его сердце остановилось.
Холодный день. То есть не так давно снято. Нанна в плотном пальто, волосы разметались на ветру, такая взрослая.
— Уже снимаешь? — спрашивает она.