— Если бы я знала это, неужели сидела бы здесь и пила пиво из бутылки, заедая холодным рисом и сырой рыбой?

Он взял стул и уселся за стол напротив нее:

— И что, скоро за меня опять возьметесь? Что подумают люди?

— Они подумают, что дело закрыто. Будете суши?

— Предлагаете, потому что сами не хотите?

Лунд отодвинула от себя коробку.

— В деле прогресс, Хартманн. Перестаньте так тревожиться.

— Что за прогресс? Когда состоится арест убийцы — через несколько часов? Дней? Недель?

— Я полицейский, а не ясновидец.

Отпив еще пива, она взглянула на Хартманна:

— Тут осталось немного, можете допить, если хотите.

Хартманн слегка поморщился:

— К вашим словам прислушаются. Если Бремер был в курсе делишек Холька, то реакция будет. Раньше или позже.

— Отлично.

Он поднялся, собираясь уходить.

— Я тут думала, Хартманн…

— О чем?

— О видеокассете, пропавшей из комнаты охраны в ратуше.

— И что с ней?

— Мы все это время искали ее, думали, что с ее помощью сможем прижать вас. На самом деле она снимает с вас подозрения. На ней видно, что с Нанной встречается Хольк.

Хартманн был озадачен.

— Откуда она взялась?

— Я думала, что вы сможете мне рассказать.

— Но я понятия не имею.

— Что ж… — Она передумала насчет суши, подтянула коробку обратно, стала есть. — Наверное, мы можем предположить, что кто-то в муниципалитете по-прежнему заинтересован в том, чтобы соединить вас и Нанну.

— Что все это значит?

— Пленку передали нам только сейчас, когда с вас сняли обвинение в убийстве Нанны. Почему бы это?

— Не знаю, а вы?

— Если ее спрятали, чтобы защитить вас, то это значило бы, что те люди ее не смотрели. Потому что иначе они могли бы спасти вас от тюрьмы.

Он не совсем понимал, к чему она клонит.

— Учитесь делать выводы, Хартманн.

— Например, какие?

— Кто-то крадет пленку, чтобы защитить вас, делает все, чтобы мы ее не нашли, но при этом не смотрит ее. Потом, когда вам уже ничего не грозит, пленку подбрасывают нам. Зачем?

Хартманн ждал, что она скажет. Лунд допила пиво.

— Вот что мне кажется. Те люди вернули нам пленку, потому что считают, будто вам грозят новые неприятности.

— Так почему же они не смотрели ее сами?

Она взглянула на него:

— Может, потому, что для них это было бы невыносимо. Потому что они ожидали увидеть вас там с Нанной.

Лицо политика было так неподвижно, что казалось высеченным из камня.

— Это моя догадка, не более того.

10

Вторник, 18 ноября

По пути в Вестербро Лунд застряла в утренней пробке. Майер сидел на пассажирском сиденье и зачитывал ей вкратце результаты проверки Скербека.

— Единственный ребенок. Родителей нет. Мать умерла при родах. Возможно, это объясняет его странное отношение к женщинам.

— Нечего тут психологию разводить. Я этой чуши уже наслушалась в свое время.

— Отлично. Ему было пятнадцать, когда исчез его отец — скорее всего, отправился в Амстердам, где с наркотиками и проститутками попроще. С тех пор Вагн жил со своим дядей. Образования почти никакого. Я думал, что он хотя бы раз сидел, но ничего серьезного за ним не числится. — Он перелистнул несколько страниц. — Если полиция и интересовалась им, то только в тех случаях, когда нужен был Тайс.

— В каком смысле?

— Если Тайсу нужно алиби, он называет Вагна. Полиция трижды не смогла прижать Тайса, и все три раза из-за свидетельств Вагна. Я говорил с тем копом на пенсии, который предупреждал нас насчет Тайса. Он считает, что эти двое были в одной команде.

— А дети? Жена? Или бывшая жена?

— Никого. Живет один в дешевой квартире в полукилометре от Бирк-Ларсенов. Мы там все осмотрели, никаких намеков на Вестамагер или что-либо еще.

— Должно быть что-то.

— Он крестный отец сыновей Бирк-Ларсена. По-видимому, очень близок с семьей. Иногда он даже жил с ними. Может, он клеился к Нанне под носом у родителей…

Лунд только посмотрела на него.

— Ладно, последнее предположение зачеркнуто. Конечно, Тайс и Пернилле узнали бы так или иначе, и он бы уже кормил червей. А еще… — Майер замолчал.

— Что еще?

— Нанна ведь выглядела счастливой? У меня была пара дел об изнасилованиях. Те девочки… все было написано в их глазах. Даже много лет спустя. Та дамочка Лонструп с седыми косичками…

— Нанну никто не насиловал и ни к чему не принуждал, — сказала Лунд, сворачивая с трассы и выискивая указатель на дом престарелых. — Она вертела Йенсом Хольком как хотела и держала это в полной тайне. Нанна была Тайсом и Пернилле в одном флаконе.

Они подъехали к современному двухэтажному зданию из красного кирпича.

— Пугающая смесь, — заметил Майер.

Заведовала домом престарелых энергичная пышная женщина с осветленными волосами и перманентной улыбкой. Вагна Скербека она обожала.

— Хотела бы я, чтобы таких людей было больше. Вагн навещает своего дядю каждую пятницу.

— Вы уверены, что он был здесь и тридцать первого? — спросила Лунд, когда они шагали по длинному белому коридору, где им встречались группки стариков, играющих в карты.

— Абсолютно уверена. Дежурная сестра всегда регистрирует всех посетителей в журнале.

Журнал у нее был с собой, и она показала Майеру интересующую их страницу:

— Вот. Он пришел в восемь пятнадцать.

— Тут не указано, во сколько он ушел.

— Он не уходил в тот вечер — заснул в кресле. Его дядя неважно себя чувствовал. Вагн зашел ко мне попрощаться на следующее утро. Было часов восемь или около того.

— Это он сказал вам, что провел здесь всю ночь? — спросила Лунд. — Кто-нибудь еще видел его?

Заведующая оскорбилась за Скербека:

— Вагн был здесь. Он и раньше оставался.

— Но его никто не видел?

— Он сам уложил дядю в кровать, так что нам не пришлось этого делать. К чему все эти вопросы? Вагн — сокровище. Я бы хотела, чтобы таких…

— Чтобы таких людей было больше, — закончил за нее Майер. — Это мы усвоили. Где комната его дяди?

В маленькой комнате маленький старый человек. Он ходил с палочкой и выглядел совсем дряхлым.