Они сидели, пили кофе и слушали его истории, разглядывали картинки с мельницами и полями, которые рисовал карандашами мальчик Вагн. Старик так увлеченно говорил о детстве племянника, что, казалось, оно одно еще придавало смысл его жизни.
— Вагн что-нибудь рассказывал о своих друзьях? — спросила Лунд.
— Нет. — Старик издал хриплый смешок. — Вагн у нас тихоня. Он все держит в себе. В Вестербро мальчишки его очень задирали, и если бы не парочка хороших друзей, ему пришлось бы совсем туго. Понимаете ли… — Старик умолк и смежил веки.
— Понимаем ли мы что? — напомнил о себе Майер.
Старик встрепенулся:
— Вагн слишком мягкий для этой жизни. — Его доброе лицо огорченно сморщилось. — Я делал, что было в моих силах. Но быть с ним все время я, конечно, не мог.
— Имя Метта Хауге говорит вам что-то?
Он приободрился:
— Да, здесь есть одна славная сестричка Метта, вы о ней?
— А Нанна Бирк-Ларсен?
Улыбка растаяла.
— Вагн так переживал, когда умерла эта бедная девочка.
Лунд смотрела на фотографии на стене. Черно-белый портрет женщины — покойной жены, скорее всего; несколько фотографий Вагна в разном возрасте.
— Почему? — спросила она.
— У него нет семьи, и эти Бирк-Ларсены — самые близкие ему люди. Я — это всего лишь я. Моя жена умерла молодой. Я взял его к себе, чтобы мне не было одиноко. И никогда не пожалел об этом. — Он оглядел крохотную комнатку. — Столько лет прошло, а он все равно приходит ко мне. А ведь тут есть старики, к которым даже родные сыновья за год ни разу не наведаются. Я вижу Вагна каждую неделю. Каждую.
— Он был здесь в тот вечер, когда вам нездоровилось? — спросил Майер. — Пару недель назад? Что он делал?
— Мы посмотрели телевизор, как обычно.
На столе лежала программа передач. Майер взял ее в руки, пока Лунд стала ходить по комнате, глядя на фотографии и на нехитрый скарб старика.
— В тот вечер, — сказал Майер, — показывали «Коломбо». И передачу про садоводство, а потом «Звездный поиск». Что вы смотрели?
— Я помню детектива в плаще. Но я неважно себя чувствовал. — Он пригорюнился. — Стар я стал. Постарайтесь избежать старости, если сможете. Но Вагн дал мне мои таблетки, и мне стало лучше.
Лунд кинула на Майера быстрый взгляд.
— Что за таблетки? — спросил он.
— Я не знаю, спросите сестер. Я пью все, что мне дают.
Она вернулась к столу со свадебной фотографией, сделанной давным-давно, — черно-белый портрет неловко замерших серьезных людей.
— Кто эти люди?
— Родители Вагна. Это мой брат. — Пауза. — Бездельник.
— Чем они занимались?
— Думаю, тогда она уже была беременна. Хотя в то время о таких вещах не говорили, конечно. — Его рассмешила эта незамысловатая шутка.
— Так чем же они занимались?
— Работали в больнице. Никудышные были люди, скажу я вам. — Ему становилось труднее дышать и говорить. — Уж так неудачно началась его жизнь. Мальчишкам… Им нужна дисциплина, нужен пример. Им нужно показать, как себя вести. И еще они должны знать, что если они нарушили правила, то будут последствия. — Он умолк на пару секунд, словно удивленный собственным пылом. — У меня с Вагном, надо сказать, проблем никогда не было. Но как я посмотрю, сейчас есть такие подростки…
Покинув старика, они узнали у медсестер, что давал дяде Скербек. Это оказался фенобарбитал, сильное успокоительное.
Машину снова вела Лунд.
— Сколько?
— Всего одну таблетку. Но и ее достаточно, чтобы уложить лошадь. Но если он уходил, ему пришлось бы пройти мимо сестринского поста. Вы видели охрану…
Лунд тряхнула головой:
— Я заглянула на верхний этаж, пока вы говорили с сестрами. Есть и другие выходы. Он мог уйти незамеченным, если нужно.
— Тогда он умнее, чем кажется.
— Ну да, я же говорила.
Майер замолчал на некоторое время.
— Что такое? — спросила она.
— Вы слышали, что говорил старик. И заведующая. Они все души в нем не чают.
— Это ничего не значит, Майер.
— Что?
— Это ничего не значит!
— Каждую пятницу он приезжает сюда и сидит со стариком! В то время как среднестатистический житель Копенгагена думает только о том, как бы поскорее ударить по пиву. Это…
— Это. Ничего. Не значит.
— Если бы не Скербек, не было бы у Тайса Бирк-Ларсена его фирмы.
Лунд думала вслух:
— Слабый ребенок, в школе предмет насмешек. Родителей нет, его воспитывает дядя.
Неожиданно полил дождь. Лобовое стекло тут же покрылось пленкой воды. Майер протянул руку и включил дворники.
— Говорил же, что лучше мне сесть за руль.
— Мы проведем опознание. Посмотрим, не узнает ли его Амир.
— Вы хватаетесь за соломинки. Есть новости из леса?
Она включила дворники быстрее. Вокруг машины встали стены дождя.
— Если на Вагна мы ничего не найдем, Брикс закроет дело Хауге, — сказал Майер. — Нам придется показать ему что-нибудь более существенное, чем несколько таблеток да старый снимок.
— Я в курсе, большое спасибо.
Тайс и Пернилле Бирк-Ларсен поговорили с адвокатом Лиз Гамборг за кухонным столом. Они жаловались на действия полицейских, непрекращающиеся визиты, бесконечные вопросы. Женщина выслушала их и сказала:
— Я сочувствую вам, но что-либо поделать с этим не в моих силах. Идет уголовное расследование. Это дело об убийстве.
— Но они же ничего не делают, — воскликнула Пернилле. — В смысле — нет никакого результата. Говорят, что дело закрыто, а на следующий день приходят опять — и все начинается сначала.
— У полиции обычно имеются основательные причины для того, что они делают, Пернилле. Даже будучи родителями Нанны, вы не имеете права знать или задавать вопросы.
— Не имеем права?
— По закону — нет. Я, конечно, поговорю с управлением по своим каналам, спрошу, почему их сотрудники приходят без предупреждения.
— Этого мало, — заговорил Бирк-Ларсен. — Мы больше не желаем иметь с ними дела. Все, на этом конец. И видеозапись мы тоже не покажем.
— Они могут получить ордер.
— Я не желаю, чтобы они приходили сюда, в мой дом…
— Я поговорю с ними, посмотрю, что можно сделать.
— И еще одно. Полицейские зачем-то пристают к одному из наших водителей. Он наш близкий друг.