– Ха. Ха. Ха. У нас уже был один подполковник – сам знаешь, кто и куда его сейчас имеет. Но шутку оценил, спасибо. Конец связи.
Подполковник Брыкалов тихо матюгнулся. Эти придурки и понятия не имели, что он их сейчас слышит, и говорили что в голову придет.
Исмаил начал шарить по другим каналам и почти тут же наткнулся на следующий разговор.
– Да, выслал, – хрипло прозвучало в тишине.
– Сколько?
– Два.
– А хватит?
– Подожди секунду, – послышался хрип и слабые голоса. – Уже хватило. Мы их, считай, нашли.
– Что, уже?!
– Вертолетчики говорят, что видят просеку в «зеленке». И следы от гусениц. Направление с востока на запад. Или с запада на восток, пока неясно. Но они где-то близко. Извини, сейчас некогда. Конец связи.
– Козел, блин… – И хрип.
Мулла и священник переглянулись.
– Оказывается, нас уже, считай, нашли, – усмехнулся мулла.
– Ну и флаг им в руки, – такой же усмешкой вторил ему священник.
Но, конечно же, им обоим было не до смеха – слишком уж близко ходила опасность.
* * *
Они крутили ручки настройки, отлавливая фрагменты переговоров, еще около двух часов. И постепенно слышали, что погоня уходит от них все дальше и дальше. Сначала военные совершенно верно решили, что след свежий и преступники совсем рядом, затем, увидев, что след тянется точно в направлении Усть-Кудеяра, подумали, что беглецы пытаются прорваться в райцентр, и кинули все свои силы на то, чтобы отрезать дорогу в городок. А потом осознали, что не все так просто и легкой эта добыча не будет, и постепенно освободили эфир.
Исмаил тщательно обшарил все каналы, но более ничего интересного не обнаружил, только стандартное подтверждение наличия постоянной связи. И тогда они переглянулись и поняли: пока все. Можно отдыхать, то бишь осмотреться на местности.
Брыкалова оставлять возле рации они уже не рисковали, и потому взяли с собой. Все трое внимательно осматривали огромное, в прорехах, строение, заглядывали в брошенные много лет назад железные бочки, полуразвалившиеся, сгнившие деревянные короба, сваленные в углу бумажные мешки. Но ничего, кроме кучи прелого комбикорма да старой соломы, так и не обнаружили. Здесь не было даже крыс. И только в самом конце фермы, у подсобки, все трое насторожились. Потому что здесь пахло чем-то съестным.
– Что это, блин? – удивился мулла.
Отец Василий потянул носом и вдруг узнал!
– Вареная пшеница, – уверенно сказал он. – И еще здесь пахнет женщиной.
– В смысле духами? – удивленно посмотрел на него Исмаил.
– В смысле женщиной, – повторил отец Василий.
Исмаил решительно двинулся к подсобке и рванул дверь на себя. Но дверь не поддавалась.
– Дай-ка я, – подошел священник и, уперевшись ногой в косяк, потянул.
Дверная ручка с жалобным бряком отлетела, и он повалился на спину.
– Там кто-то есть! – утвердился в своей мысли мулла и начал искать вокруг что-нибудь железное, чем можно поддеть дверь.
– Не торопись, – остановил его священник, с кряхтением поднялся и постучал дверь. – Откройте! Мы ничего вам не сделаем. Пожалуйста, откройте! Мы просто хотим есть.
За дверью раздалось шуршание, но открывать им не торопились.
– Мы все равно никуда не уйдем, – громко сказал отец Василий. – А у вас пахнет вареной пшеницей. Мы просто хотим есть.
Изнутри что-то щелкнуло, дверь настежь распахнулась, и на них с диким, звериным воплем вылетело что-то всклокоченное и свирепое. Священник охнул и отклонился.
– По-ру-уб-лю-у-у! – заорало существо, и над головой отца Василия что-то просвистело.
Он инстинктивно отклонился еще дальше, поскользнулся и покатился по грязной, втоптанной в грунт соломе.
– Всех порублю! – еще громче проорало существо и остановилось, выставив перед собой огромный мясницкий топор.
Вопль отразился от стен и вернулся эхом.
– Ты чего, блин, мужик? – недоуменно спросил мулла. – Так-то зачем?
Священник, воспользовавшись тем, что Исмаил отвлекает этого придурка на себя, отполз подальше.
– Мы к тебе со всей душой, а ты беспредельничаешь, – с укоризной продолжил «светскую беседу» Исмаил.
– Всех порублю! – уже менее уверенно выкрикнул мужик, а теперь стало совершенно ясно, что это именно мужик – грязный, заросший почти поповской бородой. Он повел своим оружием перед собой.
Сытный, плотный запах еды буквально заполонил все пространство вокруг.
– Мы пришли к тебе с миром, – вставил свое слово уже поднявшийся и помаленьку опомнившийся священник. – Видим, что и здесь православные живут, вот и пришли.
Мужик недоверчиво покосился на отца Василия заплывшим глазом. Священник пригляделся и понял, что того недавно били, и знатно били – губа распухла, на голове огромная ссадина, не говоря уже о заплывшем глазе.
– Мы не причиним вам вреда, – как можно миролюбивее произнес он. – Мы и сами ищем убежища. Давайте лучше знакомиться. Меня, например, зовут Михаилом. А это, – обвел он рукой пространство позади себя, – мои друзья, Исмаил и Иса.
Мужичок с подозрением уставился на Брыкалова – тот со своей славянской рожей на Ису ну никак не походил!
– Я надеюсь, что вы и ваша спутница не откажете нам в гостеприимстве, – как можно доброжелательнее сказал священник.
– Какая спутница? – побледнел мужик и приподнял топор. – Вы кто? Вас кто послал?
– Мы сами по себе, странники, – голосом юродивого затянул Исмаил. – Ходим, на добрых людей надеемся…
– Вы не обращайте на него внимания, – торопливо прервал товарища отец Василий и показал тому за спиной сжатый кулак. – Просто мы уже сутки как не ели…
– Вот у нас крыша и съезжает, – снова прогнусавил мулла.
Мужик побледнел еще сильнее, метнулся обратно и попытался захлопнуть за собой дверь.
– Не бойтесь нас! – метнулся вслед отец Василий, придержал дверь и вдруг взорвался: – Мы хотим жрать! Как вы не поймете?!
– Правда? – затравленно спросил из-за двери все еще не оставляющий попыток ее захлопнуть мужик.
– Честное слово! – искренне заверил священник и рванул дверь на себя.
Мужик вылетел, ткнулся о его широкую грудь лицом, посмотрел вверх на этого громилу и сдался.
– Так бы и сказали, – всхлипнул он и обреченно повернулся в глубь каморки. – Марина! К нам гости! Выходи!
* * *
Сваренную на двоих порцию пшеницы аккуратно разделили на пятерых, и четверо мужиков и Марина принялись медленно, растягивая удовольствие, поглощать несоленую и едва теплую крупнозернистую кашу.