Бомжа звали Петей. Отец Василий поглядывал по сторонам и отмечал, что устроились Петя и Марина неплохо. В углу каморки стоял ненужный ввиду отсутствия электричества огромный «козел», рядом находились устланные старыми телогрейками нары на двоих, возле них располагался сколоченный из необработанной доски стол, на котором, в свою очередь, стояли электрочайник без шнура и черная от копоти кастрюля. В общем, жить можно.
– Так это вы на тракторе подъехали? – с интересом глянула в сторону Брыкалова Марина и пояснила: – Я ведь сразу шум услышала. Говорю Петьке: «Наверное, за нами приехали, надо прятаться…»
Отец Василий искоса глянул на «Ису» Петровича. Брыкалов из них троих был единственным, кто выглядел более-менее прилично, несмотря на мазутное пятно на порванном под мышкой кителе, сломанный погон с потерявшимися где-то звездочками и суточную небритость.
– Угу, – начальственно кивнул Брыкалов.
Исмаил и священник переглянулись.
– Значит, вы не от Тимофеича? – с облегчением спросила Марина, снова обращаясь к Брыкалову.
– Не-а, – покачал головой тот, продолжая уминать пшеницу.
– Вы такой интересный мужчина, – отвесила Брыкалову комплимент Марина. – И работники у вас хорошие, – оглядела она Исмаила и отца Василия. – У вас, наверное, ферма?.. А вам повариха не нужна?
Исмаил весело хрюкнул и уже в следующий миг, задыхаясь от смеха и попавшей куда-то не в то горло пшеницы, повалился на колени, и священник бросился его спасать.
– Он, кхе-кхе, хо-ро-ший, кхе-кхе, Марина! – по слогам выдавил мулла и наконец прокашлялся. – А главное, руки не распускает! Мы с Мишаней за таким хозяином, как за каменной стеной!
Брыкалов покраснел, но инстинктивно приосанился.
– Так возьмете поварихой? – вперилась в Брыкалова Марина. – Я хорошо готовлю! Хоть у Петьки спросите, хоть у кого!
– Нет, Марина, – прекратил этот неумный розыгрыш отец Василий. – Мы не те, за кого вы нас принимаете.
– А кто? – испуганно переглянулись бомжи.
– Беглые мы. Но не бойтесь, – сделал он успокаивающий жест руками. – Не убийцы, не грабители, просто с ментами в данный исторический момент не в ладах.
– Понимаю, – печально покачала головой Марина. – Мы тоже беглые. Нас ведь Тимофеичу в рабы тоже мент продал. А трактор вы у кого сперли?
Она все поняла по-своему.
– Это не трактор, – покачал головой священник. – Это пээрпэ – передвижной разведывательный пункт. И мы будем признательны, если вы поможете нам его как-нибудь замаскировать.
– Чего это вы сказали? – не поняла женщина.
– Вот за солью пойдем, там в бардачке есть, и сами увидите, – приветливо улыбнулся ей священник.
– У вас соль есть?! – восхищенно всплеснула руками бомжиха. – Так чего мы ждем?! Пошли скорее!
* * *
Только увидев огромную бронированную красавицу, бомжи поняли, во что их втягивают, и приуныли.
– Это где ж вы такую скоммуниздили? – присвистнул Петя.
– Ты не прав, – хохотнул Исмаил. – Мы ее ненадолго в аренду взяли! На днях вернем. Ты лучше подумай, как нам ее припрятать на время.
– Тут, на задах, свалка есть, – неуверенно начал бомж. – Комбайны там всякие, «дэтэшки»…
– Пошли, покажешь, – приобнял его за плечо мулла. – Нам все сгодится. А ты, Марина, нормальной еды как раз приготовишь, у нас еще три головки чесноку осталось – Иса, отдай Марине все, что у нас есть!
* * *
Через несколько часов напряженного труда, уже к сумеркам, маскировка была завершена. Расплющенная крыша от комбайна легла на броню сверху, желтые дверцы от тракторов они примотали по бокам, а несколько ржавых радиаторных решеток совершенно закрыли передок.
Поп и мулла несколько раз обошли творение рук своих и удовлетворенно зацокали языками. Опознать машину в таком виде, пусть даже и сверху, с вертолетов, стало решительно невозможно.
– Ну, что, ребята, – хлопнул Исмаил приунывшего от непривычного физического труда Брыкалова по плечу. – Теперь ужинать и спать!
Весело перешучиваясь в предвкушении горячей, соленой на этот раз пшеничной каши, мужики пересекли отделяющее их от фермы поле, по ходу дела стукнули в окно подсобки, чтобы напомнить Марине: «Мы идем!» – и один за другим прошли сквозь приоткрытые ворота фермы.
– Я тебе говорил, что я тебя под землей достану! – эхом отдалось от стен, и Петька испуганно присел.
Отец Василий старательно вгляделся. В бьющем из каморки слабом электрическом свете виднелись три крупные мужские фигуры. И все трое поигрывали увесистыми обрезками труб. «Знакомый почерк! – хмыкнул священник. – Наш, усть-кудеярский».
– На колени! – жестко распорядился стоящий посредине мужик, и Петя рухнул на землю.
– Тимофеич! Не надо! Я отработаю! – заскулил он.
– Конечно, отработаешь! – усмехнулся Тимофеич. – Уж я об этом позабочусь! А вы что стоите?! – прикрикнул он на Исмаила, Брыкалова и попа. – Вас что, команда не касается?! На колени, я сказал!
– Товарищи, – выступил вперед Брыкалов. – Извините, но вы не так поняли. Мы не бомжи. Я, например, Брыкалов, Василий Петрович, коман… Ой! Что вы делаете?! Больно же!
– Когда я говорю, все молчат, – пояснил Тимофеич, постукивая обрезком трубы по ладони.
– Ты не понял, мужик, – вступился за единоверца Исмаил. – Мы на тебя не работаем.
Тимофеич с усмешкой посмотрел на грязное, густо заросшее бородой лицо муллы и повернулся к одному из своих бойцов.
– Покажи ему, кто здесь имеет право голоса, – язвительно распорядился он.
Боец взвесил в руке свое оружие и нанес мулле сокрушающий удар.
Исмаил легко отошел в сторону, перехватил его руку, мягко провел ее на излом и несильно нажал. Сустав хрустнул.
– Ой! – выдохнул мужик и повалился наземь.
– Прошу вас, – сделал шаг вперед священник. – Давайте обойдемся без насилия. Мы же разумные люди…
Тимофеич удивленно глянул на корчащегося от боли бойца, затем на Исмаила, потом на священника. Что-то шло не так, как надо, но что именно, он еще не понял.
– Ты что, – не обращая внимания на отца Василия, направился он к Исмаилу. – На моего человека руку поднял?! А, вошь?!
Исмаил ждал.
Тимофеич полез в карман куртки, но священник сделал решительный шаг вперед и перехватил его за кисть.
– Не надо, Тимофеич, себе дороже станет, – мягко предупредил отец Василий и вытащил из его кармана пистолет.
– Ты кому угрожаешь? – разъярился мужик. – Ты мне угрожаешь?! Да ты, бичара, кровью у меня будешь харкать! Пощады просить!
Отец Василий немного прижал его кисть, и Тимофеич охнул и сполз вниз, на утоптанную грязную солому.