Ноздри над верхней челюстью были широко раскрыты, будто для того, чтобы обеспечить дополнительный приток к легким воздуха, необходимого для работы крыльев. Но не все в фигуре казалось верным. Приняв, что масса тела этого ангела была равна массе тела среднего амарантянина, приходилось признать, что даже такие мощные крылья не могли обеспечить полет. Так зачем же они? Для украшения? Неужели Отверженные подверглись радикальной биоинженерии только затем, чтобы обременить себя чудовищно непрактичными крыльями?
Или у них была какая-то другая цель?
— Хотите передумать? — Силвеста силой вырвали из глубин его размышлений. Голос продолжал: — Вам все еще кажется, что это была неудачная мысль?
Силвест отвернулся от балюстрады, выходившей на Город:
— Кажется, для моих возражений уже поздновато.
— В день свадьбы? — Жирардо усмехнулся. — Что ж, вы еще не сели окончательно на мель, Дэн. В любой момент можете дать задний ход.
— И как бы вы к этому отнеслись?
— Полагаю, что очень плохо.
Жирардо был в накрахмаленной парадной одежде, щеки его слегка покраснели от несомых ветром песчинок. Он взял Силвеста под локоть и увел от перил.
— Как давно мы с вами друзья, Дэн?
— Я не стал бы называть это дружбой. Скорее, взаимное паразитирование.
— Ох, да бросьте вы, — сказал с огорчением Жирардо. — Неужели вы считаете, что я хотя бы раз отяготил вашу жизнь за последние двадцать лет сверх необходимости? Думаете, я получал наслаждение, сажая вас под замок?
— Давайте скажем, что вы подходили к этой задаче не без некоторого энтузиазма.
— Только потому, что я заботился о ваших интересах.
Они сошли с балкона в один из низких туннелей, которые пронизывали оболочку вблизи города. Мягкое покрытие пола заглушало шаги.
— А кроме того, — продолжал Жирардо, — если вам самому это неясно, Дэн, в тот момент народ жаждал крови. Не посади я вас в каталажку, вас бы просто разорвали на клочки.
Силвест слушал и молчал. Многое из того, что говорил Жирардо, было верно на теоретическом уровне, но это вовсе не означало, что Жирардо руководствовался тогда именно этими мотивами.
— Политическая ситуация была в те времена куда проще. Ведь тогда у нас еще не было Праведного Пути, который сейчас причиняет нам столько неприятностей.
Они достигли шахты лифта и вошли в кабину, новую и чистую, как операционная. На стенах висели фотографии и рисунки, изображающие различные пейзажи Ресургема до и после природоохранных мероприятий, проведенных правительством. Среди прочих был и снимок Мантеля.
Столовая гора, на которой стоял поселок, утопала в зелени листвы, с ее вершины падал водопад, на горизонте виднелось голубое, с перьями облаков, небо. В Кювье сейчас образовалась целая индустрия создания компьютерных изображений и имитаций будущего Ресургема, и в эту индустрию ринулись многие — от художников-акварелистов и до профессиональных дизайнеров сенсорных представлений.
— А с другой стороны, — продолжал Жирардо, — среди ученых тоже существуют радикальные элементы, приходящие в бешенство из-за пустяков. Только на прошлой неделе один из деятелей Праведного Пути был застрелен в Мантеле, и уверяю вас, что виновником был не наш агент.
Силвест чувствовал, что лифт почти достиг уровня города.
— Что вы сказали?
— Я сказал, что фанатики есть по обеим сторонам рубежа. И вы, и я начинаем уже смотреться как самые умеренные. Мрачная мысль, не правда ли?
— Радикализация идет с обоих концов, хотите вы сказать?
— Что-то в этом роде.
Они вышли через черную, испещренную трещинами стену оболочки Города к толпе журналистов, проверявших в последнюю минуту перед началом готовность аппаратуры. Репортеры в желтых очках от плавающих видеокамер гоняли камеры по воздуху, и камеры витали, как тусклые воздушные шарики. Один из генетически измененных павлинов Жанекина ходил вокруг, что-то клюя на земле, и за ним с шелестом тащился сложенный хвост. Вперед выступили два сотрудника службы безопасности с золотыми эмблемами на плече, сопровождаемые намеренно страшными оптическими иллюзиями. За ними брели роботы-слуги. Сотрудники провели полное сканирование Силвеста и Жирардо, а затем жестом направили их к небольшой времянке, поставленной неподалеку от похожего на гнездо скопления жилых помещений амарантян.
Внутри строения было пусто, если не считать стола и двух простых стульев. На столе стояла бутылка красного американского вина и два стеклянных бокала с матовым узором ландшафтов.
— Садитесь, — сказал Жирардо. Сам он обошел стол и налил вина в бокалы. — Не понимаю, какого черта вы так дергаетесь. У вас же это не в первый раз?
— В четвертый.
— И все по обычаям Стонора?
Силвест кивнул. Он вспомнил два первых раза, двух женщин, которых ему даже трудно было различить в памяти. Обе они завяли под гнетом известности, которую принесло им имя Силвестов. Наоборот, его женитьба на Алисии — последней жене — с самого начала планировалась как общественное событие. Она привлекла внимание к близящейся экспедиции на Ресургем и дала этому мероприятию дополнительное денежное вливание, которого как раз и не хватало. Тот факт, что новобрачные были влюблены, был почти несущественным — приятный довесок к главным причинам.
— У вас сейчас в голове опять перестановка мебели, — сказал Жирардо. — Вам никогда не хотелось, чтобы каждый раз можно было избавляться от прошлого?
— Вам наша церемония покажется необычной.
— Возможно, — отозвался Жирардо, стирая ладонью красные капли вина с губ. — Видите ли, я никогда не принадлежал к субкультуре Стонора.
— Но вы же вместе с нами прибыли с Йеллоустона?
— Да, но родился я не там. Моя семья происходит с Гранд-Титона. Я прибыл на Йеллоустон за семь лет до отправки экспедиции на Ресургем. Так что времени, чтобы приобщиться к традициям Стонора, у меня было маловато. А вот моя дочь Паскаль ничего, кроме стоноровского общества, не знала. Или, во всяком случае, той его версии, которую мы сюда привезли, — он понизил голос. — Я так понимаю, что тот флакон должен быть при вас? Могу ли я взглянуть на него?
— Вряд ли я мог бы вам в этом отказать.
Силвест полез в карман, вынул маленький стеклянный цилиндрик, который носил с собой весь день, и передал его Жирардо. Тс нервно повертел флакон в руках, наклоняя в разные стороны, следя за пузырьками, перемещавшимися, как в ватерпасе. Что-то темное висело в этой жидкости, волокнистое и раскидистое.
Жирардо осторожно поставил флакончик, и тот тонко прозвенел, будто ударился о хрустальную столешницу. Жирардо смотрел на него с плохо скрываемым ужасом.
— Это больно?
— Нет, конечно. Мы же не садисты, как вам известно, — Силвест улыбнулся, втайне радуясь, что Жирардо не по себе. — Может быть, вы предпочли бы, чтобы мы обменялись верблюдами?