– Я-то да, а ты сам-то не хиляк? – выпалил Бубырь.
– Ну и давай проверим. Видишь, «картинки»? Вот и давай поставим наши жизни. В «очко», как полагается. Выигрываешь, я по твоей указке замочу любого. Хоть самого себя. Продуваешься – ты должен замочить, на кого я укажу. Идет или слабо?
– Тасуй, – сказал Бубырь, пересаживаясь на шконку Борзого.
– Эй, братва, вы чего, охренели там в корягу? – подал голос Карась.
– Засыхай! – оборвал его Борзой.
Четвертый обитатель хаты, Чиркаш, как уже было сказано, валялся в отрубе и глядел сны про вольную волю. Если б он бодрствовал, то непременно предпринял бы что-нибудь, чтобы всю эту хренотень прекратить. Включил бы психа, еще что-нибудь… Или сумел бы как-нибудь просемафорить цирикам – потому что должен. В случае конкретных заморочек в хате с него ответка будет по полной. У «Крестовских» оперов имелся на Чиркаша матерьяльчик, который обязывал Чиркаша барабанить на товарищей по камере со всей старательностью юношеского пыла. А первой обязанностью «барабана» Чиркаша являлось предотвращение всяческих… этих… ЧП, во.
– Сдавай, – сказал Борзой.
Бубырь швырнул на одеяло карту. Борзой накрыл ее пятерней, приподнял, глянул и положил на место. Бубырь сдал следующую карту.
– Себе, – сказал Борзой.
Бубырь вскрыл первую карту, шлепнул ею по одеялу. На потертое сероватое сукно легла семерка. Он открыл следующую карту. Король. С одиннадцатью очками закрываться было глупо. Пришла очередь следующей карте лечь на одеяло картинкой вверх. Худшее из того, что могло выпасть – туз.
Выпал туз.
– Перебор, – осклабился Борзой. – Не фарт тебе сегодня.
– Давай еще, – быстро проговорил Бубырь. – На отыгрыш.
– Ленинградская тюрьма,
Что стоит на берегу,
Не хватает силы воли
Нае…уть тебя в Неву, –
пропел сквозь сон Чиркаш.
– Сперва расплатишься, потом будешь отыгрываться, – страшным шепотом проговорил Борзой, приблизив свое лицо к лицу Бубыря. – И не вздумай мне крутить, паскуда. Знаешь, что бывает на зоне с теми, кто не отдает карточные долги? Тебе еще повезет, если тебя всего-то определят к параше и назначат петушком кукарекать. Легко отделаешься – всего-то дупло свое сдашь в аренду под место общественного пользования… А обыкновенно таких мочат.
– Я что, я же не говорю, что не хочу отдавать, – проблеял начинающий трезветь Бубырь.
– На, выпей, – протянул ему стакан с водкой Борзой. – Долг отдашь… короче, когда скажу, сразу и отдашь.
Борзой вдруг улыбнулся внезапно пришедшей в голову гениальной идее:
– А валить будешь, братан, ты цирика.
– К-кого? – скис Бубырь. – Ты че, в натуре… Меня ж порвут!..
– А ты че хотел?! – мигом взъерепенился Борзой. – Бля, чтоб я тебе таракана предложил мочкануть? Боец ты или хрен с бугра? Вот и докажи!
Если б Чиркаш все же очухался и въехал, в чем дело, наверное, он что-нибудь придумал бы, чтобы опередить события…
Но он не очухался.
..В то же самое время, пока Алексей Карташ боролся со следователем Малгашиным, в хате номер четыре-шесть-* трое его сокамерников вели неспешный разговор.
– То есть, ты уверен, что наш «вован» не подсадка, – с сомнением сказал Квадрат, разглядывая стираемый носок. – Эй, оперок, к тебе обращаюсь!
Эдик отвлекся от сочинения очередного заявления в горпрокуратуру («Следователь Пупкин, фиксируя в протоколах допросов мотивацию моих поступков, произвольно придает им предвзятый характер и искажает смысл моих показаний. Заявляю, что эти записи действительности не соответствуют, и прошу вас принять меры реагирования…»), поднял голову:
– Ась?
– Ты опять там заявы строчишь?
– А что, чем больше бумажек, тем лучше… Чего хотел?
– Ты уверен, блин, что вэвэшник наш не подсадка?
– Теперь уверен, – ответил Эдик, отложил заяву в сторону и закинул руки за голову. – Позвонил, навел кое-какие справки… Действительно в «Арарате» угандошили двоих, мужика и бабу. Гаркалова и какую-то телку. Подозреваемого в «Кресты» определили. Вот только пока найти, кто следствие ведет, пока не смог… Более того: ФСБ тоже грабки в это дело тянет, что-то там вынюхивает, но пока аккуратненько. Оно и понятно: ведь не инженера убили, а сынка такого дяди. Короче, чист наш соседушка. В том смысле, что это не подстава, а он не подсадка.
– Да щас, – фыркнул Квадрат, намыливая второй носок. – Сработать такую подставу – плевое дело. А если и есть сложности, то чисто технические. А все «чисто технические» решаются с помощью бабок как «ха». Ну, а если еще и подстраховка имеется… Короче, поручи мне кто сварганить такую липу, оформил бы не хуже.
– И кому понадобились такие «сложности»? Навертеть столько всего – и ради того только, чтобы мы прониклись доверием к засланному «казачку», а он бы успешно про нас барабанил? Фигня. Это называется – из пушки по воробьям.
– Ну, не знаю, – сник Квадрат. – А тогда зачем вы в это дело впутываетесь?
– А интересно, тут «вовик» прав, – незамысловато ответил Эдик, приписав в свое заявление: «В связи с вышеизложенными фактами прошу Вас назначить
доследование по моему делу в полном соответствии со статьями УПК РФ…» – И бабок можно срубить.
– Да щас, – повторил Квадрат и повесил носки на веревку. – Откуда у этого сибирского валенка бабки? По мне, так это обыкновенная бытовуха. Мало у вас бытовухи проходило? Какой-нибудь слесарь по пьяни треснет супружницу сковородой по башке, а то заодно и соседа, которого обнаружит в шкафу, потом проспится и бежит сознаваться… Только тут вместо сковороды волына, а вместо портвейна – вискарь. А сознаться или уйти в бега Карташ просто не успел, вот и все дела…
– Но волына-то не его.
– Врет, его.
Трое в хате, судья, опер и гаишник, от мозгового безделья ворошили историю отсутствующего Карташа. Просто так. Ради убивания времени. Во-первых, все остальные темы, включая баб, жрачку и выпивку, уже обкашляны и перетерты по десять раз, а тут – что-то новенькое… Во-вторых, в людях разгорелся чисто профессиональный интерес. В кои-то веки к ним на хату попал вполне вероятно невиновный. Это как если б в одной камере сидело трое математиков, а к ним подсадили четвертого, который вдруг изложил бы им новую возможность доказательства теоремы Ферма. Как тут удержишься от обсуждения!
Короче, прав был Алексей Карташ, все рассчитал верно, когда, получив дачку от неизвестного благодетеля, предложил сокамерникам развлечься несложной игрой. В качестве аванса он отдал им все бутылочки из посылки, а в случае успеха посулил более весомые материальные блага в денежном выражении… В успехе он, естественно, очень сильно сомневался, поскольку рассказал им о себе далеко не все, но… чем черт не шутит? Да и само предложение было настолько бредовым, настолько киношным, что сокамерники не могли не согласиться.