Я оглянулся по сторонам. Мне показалось, что издалека доносится шум автомобильных моторов. Мой бандит стоял, покорно опустив плечи, и ждал. Я неумело перекрестился, а потом все-таки взмахнул рукой и, как мне показалось, совсем нежно стукнул рукояткой пистолета в подставленный затылок.
Бандит охнул и, точно куль, повалился к моим ногам. Мне показалось, что он притворяется. Но когда я подхватил под мышки его длинное тело и с трудом втащил в салон «Мерседеса», выяснилось, что бедолага потерял сознание.
Скальп у него, видимо, тоже разошелся удачно, потому что рукав моего халата в итоге весь оказался заляпан кровью. Едва я успел стащить его с плеч, как уже совсем явственно послышался шум машин и в отдалении между стволов заметались лучи электрического света.
Поняв, что добежать до жилых кварталов я уже не успеваю, я, пригибаясь, как под обстрелом, прокрался к кладбищенской ограде, перелез через нее и затаился среди памятников и надгробий.
На кладбище было темно, и я надеялся, что увидеть здесь меня будет невозможно. Особенно если я буду сидеть неподвижно. Но именно это-то и оказалось труднее всего. Уже через пять минут я так озяб, что зуб на зуб не попадал.
За эти пять минут на пустыре произошли заметные изменения. Я услышал ровный гул моторов и увидел отблески ярких фар. Затем послышалось хлопанье дверок и приглушенные голоса.
Я уже дрожал так, что клацанье моих зубов разносилось по всему кладбищу. Надгробье, возле которого я затаился, казалось огромным куском льда – такой от него исходил холод. Сидеть дальше в такой обстановке и ждать было невыносимо. Я прокрался между могилами и выглянул из-за ограды. Оба джипа с потушенными огнями стояли по обе стороны от «Мерседеса», возле которого копошились смутные тени. Сколько их всего было и были ли они все в добром здравии, определить я не мог. До меня доносились неразборчивые голоса – бандиты о чем-то совещались. Мне показалось, что мой наркоман тоже участвует в дебатах. Может быть, он убеждал товарищей в абсолютной своей невиновности.
Удалось ли ему это или нет, можно было только гадать, но очень скоро толпа теней рассосалась по автомобилям, взревели моторы, и маленькая кавалькада устремилась через пустырь. Доехав до асфальта, автомобили разделились, и джипы свернули налево, а «Мерседес» – направо. Через минуту все стихло, и я остался среди мертвецов.
Как ни странно, я не испытывал в этот момент ничего, кроме облегчения. Кладбище вовсе не казалось мне таким жутким местом. «Вы мертвых не бойтесь, вы бойтесь живых», – вспомнил я где-то вычитанную фразу. Как никогда прежде, я оценил ее глубокий смысл. Поэтому перелезать через ограду я больше не стал и предпочел покинуть кладбище через ворота. Кстати, и шагать по асфальтовым дорожкам мне показалось заманчивее, чем по грязному пустырю.
Но прежде я решил избавиться от пистолета, который безобразно оттягивал карман моего пиджака. От халата, заляпанного кровью, я, можно сказать, уже избавился, потому что забыл место, где его оставил. В темноте все могилы казались совершенно одинаковыми.
Пистолет я решил закопать в сырую землю, чтобы им не смог воспользоваться никакой случайный разгильдяй. Для начала я извлек обойму и высыпал в кусты оставшиеся патроны. Потом, перепачкавшись в земле, похоронил и само оружие.
Чувствуя себя счастливым и свободным, я пошел по аллейке между могил, направляясь к центру кладбища, откуда рассчитывал выбраться к воротам. На ходу я пытался носовым платком оттереть испачканные землей руки. Осмысливать происшедшее мне пока совершенно не хотелось, тем более что после того, как стресс начал отпускать меня, возобновилась боль в разбитой голове, о которой я на некоторое время позабыл. Сначала мне хотелось добраться до дома, принять горячую ванну и чего-нибудь выпить.
Я вышел с кладбища. В каких-то пятидесяти метрах от меня, подсвеченные сиянием редких фонарей, вырисовывались силуэты спящих домов. От ворот кладбища туда тянулась полоса асфальта.
Едва я двинулся по ней, как с обеих сторон выступили из темноты две мрачные фигуры в длинных пальто, и в затылок мне ткнулся ледяной ствол пистолета.
– Нагулялся? – спросил неприязненный простуженный голос. – А теперь мы с тобой покатаемся!
Пока я таким образом прогуливался и катался на машинах, Юрий Николаевич Чехов тоже не скучал. То есть вначале поскучать ему все же пришлось – когда он вечером подъехал на больничную автостоянку и стал ожидать моего появления. В глубине души он абсолютно не верил в то, что моя ночная вылазка принесет какие-то результаты, и ждал просто по инерции, чтобы отвезти меня домой. Предполагая мое скорое появление, он прилег на заднее сиденье и покуривал одну сигарету за другой.
Однако меня все не было, и Чехов начал нервничать. Он обошел вокруг больничный забор, пытаясь по свечению в окнах определить, не происходит ли в клинике что-то необычное. Но, судя по всему, ничего особенного не происходило – ни суматохи, ни внезапно вспыхивающих окон, ни криков о помощи. Охранник мирно прогуливался по пустынному вестибюлю.
Теряясь в догадках, Чехов вернулся к автомобилю, и в этот момент на дороге вспыхнул отдаленный свет фар. Он быстро приближался, и Юрий Николаевич на всякий случай спрятался, присев на корточки позади «Москвича».
Неизвестная машина въехала на площадку и развернулась. Человек за рулем не собирался выходить – Чехов хорошо видел его силуэт, – а просто вертел головой, словно высматривая кого-то.
Юрий Николаевич насторожился и тоже перенес свое внимание с незнакомой машины на окружающий, так сказать, пейзаж. Неожиданно над забором возникла человеческая тень. Отчаянно работая руками и ногами, человек перелез через забор и спрыгнул вниз. Потом, выругавшись и припадая на одну ногу, он побежал к подъехавшей машине. У него была белая, похожая на шар голова.
Прежде чем открыть дверцу машины, забинтованный подозрительно огляделся по сторонам. На мгновение его взгляд задержался на очертаниях чеховского «Москвича», смугло выплывающих из темноты. Но пустая неказистая машина, кажется, не вызвала у него опасений. Нырнув на заднее сиденье, человек немедленно принялся разматывать бинты. Он, похоже, был в крайней степени раздражения.
Машина зарычала и сорвалась с места. Из-под колес взметнулись опавшие листья. Юрий Николаевич секунду смотрел на удаляющиеся красные огоньки, а потом выпрямился и сел за руль.
У него, как он сам позже признавался, мелькнула в тот миг мысль обо мне, но он тут же отогнал ее, потому что не хотел упустить забинтованного, который, впрочем, к тому времени уже избавился от бинтов и вышвырнул их в окошко автомобиля. Юрий Николаевич рассуждал при этом примерно так: если мой приятель Ладыгин не дай бог убит, помочь ему уже ничем нельзя, а если он всего лишь ранен, то сумеет добраться до медицинского поста и попросить о помощи сам, поэтому не стоит терять время и нужно сосредоточиться на подозрительном типе, который в любую минуту может исчезнуть без следа.
– Конечно, – не без смущения добавлял потом Чехов, – был возможен и третий вариант – что ты не убит, но ранен тяжело и отдашь богу душу раньше, чем успеешь куда-то доползти.