Прецедентов сдачи в плен германских моряков не было, и обер-лейтенант Клейнце создавать их не собирался.
И вместо гранаты он отбросил от себя активированный маяк. Возможно – в темноте и суете его не найдут…
Обер-лейтенант понимал, что они влипли. Очень крепко влипли. По его милости влипли. От осознания этого хотелось бросаться на прутья клетки, в которую его посадили вместе с обезьянами. Но он понимал, что это ничего не даст. Только разве что… те обезьяны, которые находятся в соседних клетках, примут его за главаря…
Его, германского офицера, раздели догола, перевязали как смогли грязными тряпками и поместили в одну из клеток, в которых содержали обезьян. Клетка была размером метр на метр на метр пятьдесят, и рядом с ней плотно стояли другие. Обезьяны на похожее на них, но с гладкой, не покрытой сплошным оволосением кожей существо реагировали агрессивно, как это и полагается реагировать стае на существо, отличающееся от других членов стаи. Обезьяны в соседних клетках нервничали и постоянно бросались на прутья, они пытались укусить или оцарапать капитана. Он отбивался как мог, но не всегда получалось, мешала теснота клетки. Мешали и полученные ранения…
Они были в каком-то помещении, большом, похожем на авиационный ангар. Двери были закрыты неплотно, через щель сочился яркий дневной свет.
– Валь! Ностиц! Кто здесь есть? – рискнул крикнуть капитан.
Звуки человеческого голоса привели пойманных обезьян в ярость, и они пронзительно заорали, перекрикиваясь почти человеческими голосами, а самые ближайшие попытались опять атаковать клетку с обер-лейтенантом. Он начал отбиваться, приводя обезьян в еще большую ярость…
Потом он услышал звук мотора. Машина остановилась где-то рядом с ангаром, мотор заглох. Потом со скрипом начали открываться двери.
Ах ты, мразь…
Первым, кого опознал обер-лейтенант, – был человек, которого он должен был убить своими руками или наведя на него удар палубной авиации. Дьякон Африкан Макумба, Черный бык, как он сам себя называл – его повстанческая радиостанция так и начинала свои передачи, «Слушайте голос Черного быка!»
Вторым был…
Священник?!
Да, это был либо священник, либо кто-то переодетый священником – и что-то подсказывало обер-лейтенанту, что этот был непереодетым. На фоне дьякона Макумбы он казался щуплым подростком, хотя рост имел вполне нормальный. Он был молодым, не старше тридцати, и выражение его лица было именно таким, какое бывает у священников, вещающих о Боге своей одураченной пастве. Обер-лейтенант почувствовал неладное, потому что с горячей речи или проповеди в этой стране обычно начинается кровопролитие.
Дьякон Африкан Макумба был в своем обычном одеянии: старая военная форма бельгийского образца, увенчанная наградами, частью отобранными, частью придуманными самостоятельно, благо бандам дьякона удалось захватить нескольких ювелиров. В руке у него был типичный символ власти для этих мест – шамбок. Шамбок – это кнут, но кнут непростой. У этого рукоятка была сделана из рога носорога, перехваченного золотыми кольцами, а ударная часть, как и полагается, – из кожи гиппопотама. Кожа гиппопотама очень прочная, прочнее воловьей и коровьей, и при этом тяжелая и шершавая, как наждак. Даже не самый сильный удар с потягом таким кнутом способен содрать с человека полосу кожи, что в здешних местах почти гарантировало заражение крови. На носу у дьякона были очки в тонкой золотой оправе, и, судя по тому, как тот оглядывался по сторонам, очки были ему не нужны, он просто отнял их у кого-то из белых и нацепил себе на нос, желая произвести впечатление на белого человека, пусть даже и пленного. Местные были как дети, точнее, как подростки. Подсознательно все, даже такие, как дьякон, ставили белого человека выше себя и придумывали всякие наивные способы произвести впечатление на белого человека, если он и сидит в клетке. Подростки – вот кто такие местные черные на самом деле, взрослое тело и детский ум. И к сожалению, подростковая жестокость.
А вот священник – дело другое. Он белый человек, и он здесь не просто так. И он не может не знать, что здесь происходит, но он по-прежнему здесь. Значит, он сознательно перешел на сторону зла, и тот факт, что он не снял рясу, делает его еще более опасным.
Дьякон пошел проверять клетки – лейтенант предполагал, что все это отправится в Европу, контрабанда экзотических животных тоже бизнес, а дьякон подошел к клетке, в которой был обер-лейтенант германского флота.
– Кто ты, сын мой? – спросил он на английском и тут же перешел на немецкий. – Ты понимаешь этот язык?
Кодекс чести германского морского офицера требовал молчать. Но обер-лейтенант Клейнце входил в состав специального отряда, а там были несколько другие правила. Попался в плен – ври. Представляйся кем угодно, только не тем, кто ты есть на самом деле. Путешественником, коммивояжером, местным ополченцем, репортером. Говори все, что угодно, только бы ввести противника в заблуждение, заставить его проверять ложные версии, раскрыться. Пока ты жив, ты должен сражаться. Даже так, если не осталось ничего другого…
– Я… немец, – сказал обер-лейтенант.
– Да, ты хорошо говоришь на этом языке, сын мой.
– А кто вы, падре?
Падре вздохнул:
– Мое имя отец Солицио, сын мой. Я из католической миссии в Сан-Себастьяне, Королевство Португалия. Прислан сюда с миссией воцерковления заблудших душ и делаю все, что в силах моих. Скажи, как твое имя, и я сообщу о тебе в Красный Крест. Возможно, дьякон не осмелится тебя убивать, если про тебя узнают.
– Я простой белый фермер, взявший в руки оружие. Я никому не нужен, про меня никто не знает. Мою семью вырезали люди дьякона.
– Сообщи же свое имя, быть может, я смогу что-то сделать для тебя.
– Карл Спраат, падре. Мое имя Карл Спраат.
– Это бурское, а не германское имя, сын мой.
– Мои родители давным-давно высадились на мысе Доброй Надежды, падре. Среди моих предков есть и буры. Я простой колонист и оставался бы фермером, если бы черные воины не принесли смерть на мою землю.
– А ты в ответ принес им это, сын мой.
Из кармана рясы священник достал маяк. Тот самый, который был у каждого германского спецназовца и которым можно было пометить место для нанесения авиаудара.
Маяк был неактивирован. Но мало кто знал, что на самом деле он активирован всегда, просто у него есть два режима – спящий и действие. В спящем режиме он посылает один сигнал на спутник в сутки, чтобы обозначить свое местонахождение и подтвердить свою исправность. В активированном режиме он сигналит непрерывно. Возможно, сигнал уже ушел, и в штабе смогли его принять и догадались, что к чему.
– Что это, падре?
– Что-то подсказывает мне, что это маяк для определения целей, сын мой. Я тоже служил в армии… давно, но кое-что я помню. Итак, еще раз – кто ты? Зачем ты сюда пришел? Какое государство тебя послало?