В нем шевельнулось какое-то далекое воспоминание, которое становилось все явственнее.
«Черт, – подумал про себя Полунин, – этот салон красоты раньше назывался парикмахерская "Весна", здесь же Танька Коробкова работала».
Полунин вспомнил, как лет семь назад заходил к ней, но не застал, она уехала в отпуск на юг. Теперь это заведение именовалось салоном красоты.
– Подождите меня здесь, – произнес Полунин и вышел из машины.
Он вошел внутрь и оказался в просторном зале, где сидели две женщины, ожидающие своей очереди к мастеру.
Однако Евневича здесь не было, он сидел уже в кресле у косметолога – молодой симпатичной девушки, которая осматривала его лицо, видимо, определяя, чем она ему может помочь.
Похоже на то, что Евневич был здесь завсегдатаем.
Полунин подошел к небольшому гардеробу в конце зала, где скучающе сидела, почитывая газетку, пожилая женщина.
– Извините, а Коробкова Татьяна здесь еще работает?
Гардеробщица сняла с носа большие очки, почти мужского формата и внимательно посмотрела на Полунина.
– А как же. Конечно, работает.
– А она сегодня здесь?
– По коридору до конца.
Полунин прошел по коридору и остановился у единственной двери, на которой было написано «Директор». Дверь была полуоткрытой, и из нее доносился слегка огрубевший, но все-таки узнаваемый голос Таньки Коробковой.
– Здравствуй, моя прелесть! Здравствуй, мой сладенький!
Полунин заглянул в дверной проем и увидел сидящую за большим письменным столом Татьяну.
Внешне она не сильно изменилась, разве что чуть-чуть располнела. Она была модно и современно пострижена, прическа явно молодила ее. На ней была фиолетового цвета кофточка из ангорки. На шее висело ожерелье из крупного жемчуга.
Ее приветствие было обращено к стоящему перед ней пожилому широкоплечему мужчине, одетому в порванную ватную телогрейку. На голове у него была шапка-ушанка. Кирзовые сапоги были заляпаны грязью. В правой руке он держал разводной ключ.
– Ну что, любовь моя? – продолжила Татьяна. – Долго ты будешь тут передо мной столбом стоять?
– А чего я… – проурчал сантехник.
– А ничего! – повысила голос Татьяна. – Вынь папиросу изо рта, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не курил в помещении.
– Да она потухшая, – буркнул сантехник.
Он был в легком подпитии, но, как алкоголик со стажем, умел это скрывать.
– Долго у меня еще сотрудники и клиенты в сортир будут бегать в соседнее здание? Я тебя для чего наняла? Кто за тебя работать будет? Ты в унитаз, видимо, заглядываешь только тогда, когда тебе проблеваться надо.
– Так я говорил, что нужен сифон новый, а мне денег на него в бухгалтерии не дают, – равнодушным голосом произнес сантехник.
– И правильно делают! Потому что пропьешь все на фиг. В общем так, слушай меня внимательно. Идешь сейчас в бухгалтерию, обращаешься к Клавдии Ивановне, отправляешься с ней в магазин, и вместе покупаете все, что тебе нужно для ремонта… И если ты, чудо в перьях, до конца дня так и не починишь мне туалет, то я тебя сама лично в этот унитаз спущу. Ты меня понял?!
Тут Татьяна заметила стоящего в дверях Полунина и спросила грубым тоном:
– Кого вам, мужчина? Вы откуда? Если вы подстричься, то…
Татьяна вдруг замолчала, глаза ее расширились от удивления.
– Полунин… Господи боже мой, откуда ты?!
Она поднялась из-за стола и направилась ему навстречу. Полунин переступил порог кабинета и с улыбкой произнес:
– Долго объяснять.
Татьяна подошла к нему и остановилась в нерешительности. Полунин обнял Коробкову.
– Я сейчас, подожди меня, Вова, я только позвоню кое-куда… И мы с тобой уйдем отсюда и спокойно посидим весь вечер.
Она замолчала на секунду и, взглянув на Полунина, добавила:
– Вовка, как я рада тебя видеть.
– Я тоже очень рад, – ответил Владимир. – Это первая по-настоящему радостная для меня встреча после приезда в город… Но, к сожалению, сегодня у меня совсем нет времени. У меня скоро важная встреча, и я не знаю, когда она закончится.
– Жаль, – произнесла Татьяна. – Но ты ведь зайдешь ко мне? Как долго ты будешь в городе?
– Я обязательно зайду к тебе.
– Когда?
– Я позвоню. Ты кого-нибудь из наших видишь?
– Редко кого вижу, – ответила Танька. – После того, как дом снесли, все разбежались кто куда. Лешка Каширин в Москве осел. Лет пять назад я его видела, когда он, как ты сейчас, на несколько дней в Тарасов по делам приезжал.
Они оба замолчали, и Полунину показалось, что Татьяна как-то внутренне напряглась. Ожидала, видимо, что следующим будет вопрос о том, где сейчас ее бывшая подруга.
Полунин не стал об этом спрашивать. Он думал, что Коробковой будет неприятен вопрос о ней. К тому же из досье Лени Быка он знал, что Рита уже год как вернулась из Москвы и живет вместе с отцом. Мать Риты, жена Слатковского, умерла еще три года назад.
Но Татьяна сама вдруг сказала:
– Иногда вижу Ритку Слатковскую. Она теперь здесь, в Тарасове. Развелась со своим московским мужем и вернулась к отцу.
Танька помолчала, видимо решая, стоит ли еще говорить о Слатковской. И, видно, решила, что стоит.
– Честно говоря, выглядит она неважно.
– Что с ней? – озабоченно спросил Полунин. – Она больна?
– Что-то в этом роде, – грустно произнесла Татьяна. – Последние годы сильно налегает на спиртное. Не знаю, отчего это. Может, оттого, что детей у нее нету. На работу нормальную устроиться не может, филологи сейчас мало кому нужны.
В комнату забежала девушка в белом халате.
– Татьяна Михайловна, нам нужно оформлять новый заказ на косметику, что мы будем…
Девушка замолчала, поняв, что она не вовремя, и, извинившись, ушла. Полунин развел руками:
– Ладно, Танюша, не буду отрывать тебя от работы. Да и мне самому уже пора. Я обязательно позвоню тебе, и мы еще встретимся.
Полунин, погрустневший от встречи с Татьяной, вернулся к машине, где его поджидали Шакирыч и Болдин, и сказал:
– Поехали на улицу Капитонова, дом семь.
– А кто у нас там? – тут же задал вопрос неугомонный Славка.
– Слатковский, – ответил Полунин.
* * *
Отправляясь по адресу Слатковского, Полунин собирался произвести первый осмотр местности и подумать, как лучше проникнуть в квартиру банкира.
А еще было тайное желание увидеть Риту, хотя бы издалека понаблюдать за ней. Ведь прошло десять лет, как они расстались.