– Имбирное пиво, крем-соду, что-нибудь такое. И все зовут меня Квилл.
– А как насчёт коктейля с капелькой рома? – Она соблазняла его долгим взглядом. – Решайтесь, Квилл!
– Спасибо, но я не пью уже несколько лет.
– Да, вы делаете кое-что правильное! Вы выглядите поразительно здоровым. – Она оглядела его с головы до ног. – Вы счастливы здесь?
– Я только начинаю привыкать. Здесь чистый воздух, размеренная жизнь, дружеские отношения, – сказал он. – Наверное, очень приятно для вас в это печальное время иметь так много друзей и родственников.
– Родственников все должны иметь, – ответила она заносчиво, – но друзья – да, я счастлива, что у меня есть хорошие друзья.
Её дочь принесла поднос с напитками, и Квиллер поднял свой бокал:
– С надеждой на лучшее будущее!
– Вы совершенно правы! – согласилась хозяйка, помахивая старомодным веером. – Вы останетесь на ланч, Квилл? Мы сделали ветчинно-шпинатную закуску из того, что осталось после поминок. Паг, дорогая, посмотри, не пора ли достать её из печи. Не забудь нож.
Визит оказался не таким, как ожидал Квиллер. Ему пришлось перейти от соболезнований к светской болтовне.
– У вас красивый дом, – отметил он.
– Да, он выглядит хорошо, – подтвердила Гритти, – но вы знаете, чего это стоит. Я устала от хлопающих дверей и мусорных баков, которые носят туда-сюда по лестнице с узкими ступенями. Бог мой! Они в старину, вероятно, имели маленькие ноги. И маленькие зады! Посмотрите на эти виндзорские стулья! Я продаю дом и переезжаю на квартиру в Индейскую деревню, это рядом с полем для гольфа, знаете?
– Мама чемпион но гольфу. Она выигрывает все турниры, – пояснила Паг.
– А что будете вашим антиквариатом, когда переедете? – поинтересовался Квиллер.
– Продам с аукциона. Вы любите аукционы? Это приятное времяпровождение в Мускаунти после скромных ужинов и прогулок по саду.
– О, мама! – запротестовала Паг. Она повернулась к Квиллеру: – Вон тот большой письменный стол принадлежал моему прадедушке, основателю «Пустячка»!
– Он выглядит как гроб, – заметила Гритти. – Я была обречена жить с антиквариатом всю жизнь. Никогда не любила его. Сумасшествие, не правда ли?
На кухне был накрыт сосновый стол, на котором в бледно-голубых тарелках красовалась закуска.
– Надеюсь, это последний обед, который я ем с голубого фарфора, – сказала Гритти. – Он делает еду противной, но в семье мужа его всегда ставили на стол, как и сотни произведений искусства, которые отказывались разбиваться.
– Как жаль, – сказал Квиллер, – что пожар уничтожил редакцию «Пустячка». Я надеялся, что газета будет выходить под руководством Джуниора.
– Плевать на «Пустячок», – заявила Грипп. – Его нужно было закрыть ещё тридцать лет назад!
– Но газета уникальна. Джуниор мог бы продолжить традиции, даже если бы она печаталась современными методами.
– Нет, – не согласилась Гритти. – Мальчик женится на своей крошке, и они оба уедут из Пикакса в Центр, будут работать там. Возможно, – добавила она со смехом, – Джуниор – карлик в ряду семейных гигантов.
– О, мама, не говори таких вещей, – запротестовала Паг, а Квиллеру пояснила: – Мама играет в нашей семье роль юмориста.
– Эта роль помогает мне прятать свое разбитое сердце, – сказала вдова, пожав плечами.
– А что стало со всем зданием «Пустячка»? Была ли возможность спасти хоть что-нибудь?
– Остались только стены, – ответила она без видимого сожаления. – Они в два фута толщиной. Можно сделать шесть-восемь магазинов, но мы должны подождать и узнать, что выплатят по страховке.
На протяжении визита Квиллера преследовала мысль, что всё произошло слишком быстро, чтобы быть случайным. Что касается вдовы – или она хорохорится, или крайне бессердечна. Гритти с её неискренностью меньше напоминала ему смелую женщину, больше – песок, попавший в шпинат и скрипящий на зубах.
Возвратясь домой, он позвонил в стоматологический кабинет доктора Золлера и поговорил с молодым регистратором, у которого были ослепительно белые зубы.
– Это Джим Квиллер, Пэм. Вы примете меня сегодня?
– Одну секунду, найду вашу карточку… Вы были у нас в июле, мистер К. Мы вас ждали только в январе.
– Это экстренный случай. Я пил много чая.
– О… В таком случае вам повезло. У Джоди отменён приём. Вы можете зайти прямо сейчас?
– Через три минуты и двадцать секунд.
В Пикаксе самое большое расстояние преодолевается не более чем за пять минут.
Кабинет, прекрасно переоборудованный из бывшей конюшни, располагался позади старого пикакского отеля. Джоди радостно приветствовала Квиллера. В длинном белом халате она выглядела ещё более крошечной.
– Я пыталась разыскать вас! – сказала она. – Джуни просил передать вам, что в полдень он улетает в Центр на встречу с редактором, который обещал ему работу.
– Ну, вот и конец старому «Пустячку», – вздохнул Квиллер.
– Пристегните ремни. Вы отправляетесь на прогулку. – Она опустила зубоврачебное кресло до нижнего уровня. – Вам удобно?
– Как долго Джуниор оставался на пожаре?
– Он приехал в полшестого утра смертельно уставший. Они должны были остаться и наблюдать, как вы знаете… Откройте пошире рот.
– Спасли что-нибудь? – быстро спросил он, прежде чем исполнить просьбу.
– Не думаю. Газеты, которые не сгорели, размокли. Как только прибили пламя, Джуни вошел внутрь с кислородной подушкой, чтобы найти сейф, принадлежавший его отцу. Но дым был слишком густым. Он даже не видел… Оп! Я вас уколола?
– Ой, – ойкнул Квиллер, болезненно морщась.
Своими тонкими пальчиками Джоди нежно прикоснулась к нему, но её руки дрожали после бессонной ночи.
– Джуни говорит, что причина пожара не установлена. Он никому не разрешал курить на службе. Здесь больно?
– Ой, ой.
– Бедный Джуни! Он был подавлен, совершенно подавлен! По правде говоря, он недостаточно силён, чтобы работать пожарным, вы же знаете, мистер Скотт позволил ему держать шланг с тремя помощниками вместо двух. Это сделало его… не таким беспомощным, знаете ли. Теперь можете прополоскать рот.
– Здание застраховано?
– Немножко шире, пожалуйста. Хорошо!.. Есть какая-то страховка, но большая часть не оценена по причине старости и непригодности… Теперь полощите.
– Очень плохо, что старые номера газеты не сняли на микропленку и не спрятали в какое-нибудь безопасное место.
– Джуни говорил, это стоило бы слишком много денег.
– Кто заметил огонь? – ещё один быстрый вопрос между полосканиями.