– Почему его ? Это молодая женщина с фермы Фагтри. что рядом с музеем Гудвинтера. Её зовут Кристи.
– Конечно я её знаю. – Роджер вырос в Мускаунти и, прежде чем уйти в журналистику, девять лет преподавал в школе, так что знакомства его были обширны. – Мы вместе учились в школе. Она вышла замуж за одного парня из Перпл-Пойнт, у которого было больше мускулов, чем мозгов, и уехала с ним – они поселились где-то в Центре.
– Она уже развелась и приехала обратно, – сказал Квиллер.
– Не удивляюсь. Он был ничтожеством, а Кристи – девушка талантливая. Хотя и легкомысленная. Хваталась то за одну идею, то за другую. Помню, как она затеяла плести корзины для баскетбольных щитов.
– Теперь она, по-моему, стоит обеими ногами на земле.
– Какая она сейчас? У неё были большие серьёзные глаза, и она странно одевалась, но тогда все студенты художественного класса странно одевались.
– Сейчас она носит замызганный комбинезон и грязные ботинки, а волосы завязаны сзади и спрятаны под каскетку. Глаза у неё всё такие же – большие и серьёзные. Думаю, у неё много забот, с которыми она не в силах справиться.
Бифштексы принесли быстро, и мужчины сосредоточенно принялись за дело. Говядина в «Типси» требовала тщательного пережевывания, но отличалась первоклассным вкусом. Мясо подавали местное, так же как и картошку, и морковку, и капусту. Было что-то такое в земле Мускаунти, что на ней росли вкусные овощи и сочный корм для скота.
– Ты, наверное, знаешь, – начал первым Квиллер, – что я живу в доме Гудвинтера, пока не подыщут нового смотрителя.
– Готовься зимовать, – посоветовал Роджер, – Им ещё придется повертеться, пока они найдут, кем заменить Айрис Кобб.
– Ты знал кого-нибудь из Гудвинтеров, когда они там жили?
– Только троих детей. Мы все ходили в школу в одно время. Здесь остался только Джуниор. Его сестра – на ранчо в Монтане, а брат – где-то на Западе.
– Они когда-нибудь говорили, что в доме появляются привидения?
– Нет, родители не разрешали им повторять выдумки про привидения, или слухи об убийстве их деда, или о «внезапной смерти» их прадеда, так это тогда назвали. Вся семья вела себя так, будто ничего необычного не произошло. Почему ты спрашиваешь? Тебе что, кто-нибудь мерещится?
Квиллер осторожно потрогал усы. Он не мог решить, что стоит рассказывать Роджеру, а что нет. Наконец он сказал:
– Ты знаешь, что я думаю обо всяких призраках, демонах и полтергейстах, но… перед смертью Айрис слышала в доме Гудвинтера странные звуки.
– Какие звуки?
– Стуки, стоны и крики.
– Шутишь!
– И Коко ведёт себя как-то не так с тех пор, как мы переехали. Он всё время разговаривает сам с собой и таращится в пространство.
– Он разговаривает с привидениями, – невозмутимо произнёс Роджер.
Квиллер никогда не мог понять, шутит этот молодой репортер или говорит серьезно, и не стал высказывать своего мнения.
– У Айрис была теория, что любой дом источает добро или зло, в зависимости от того, кто в нём раньше жил.
– Моя теща проповедует то же самое, – сказал Роджер.
– Кстати, как там Милдред? Я её последнее время не видел.
– Она, как всегда, по уши в каких-то добрых делах. Пытается похудеть. Всё ещё без ума от этого своего муженька. Я считаю, ей надо нанять адвоката и развязать этот узел.
– А как Шерон и… малыш?
– Шерон вернулась к преподаванию. А ребёнок – просто чудо! Я никогда не знал, что с детьми может быть так забавно!.. Ну, от десерта я откажусь. Мне надо домой, чтобы Шерон могла пойти на свою клубную встречу. Спасибо, Квилл. Это был мой лучший обед за месяц!
Квиллер остался и заказал себе старый добрый хлебный пудинг, который в «Типси» готовили замечательно, и кувшинчик густых сливок, а потом две чашки кофе, достаточно крепкого, чтобы изгнать демонов и приручить полтергейстов. После чего поехал домой в Норд-Миддл-Хаммок готовиться к интервью с прекрасной пастушкой.
Пролистав главы о выкармливании, дойке, спиливании рогов, холощении, подрезании копыт, чистке стойл и использовании навоза, он пришёл к выводу: легче умереть, чем взяться разводить коз. И вдобавок существовала опасность таких заболеваний, как кокцидиоз, демодекоз, тимпания и копытная гниль, не говоря уже о врождённых дефектах, таких, как треснувшие бабки, отвислое вымя, слепой сосок, недержание и гермафродитизм. Неудивительно, что хозяйка коз выглядела неимоверно озабоченной.
Но тем не менее после столь серьёзной подготовки он знал, какие вопросы задавать, и почувствовал растущее уважение к Кристи и к делу, которое она для себя выбрала. Может быть, в школе, как сказал Роджер, она и была легкомысленной, но кто не легкомыслен в таком возрасте? Он не мог дождаться интервью. Когда Полли Дункан позвонила и спросила, не собирается ли он прийти на открытие «Эксбридж и Кобб», Квиллер был рад, что у него есть честная отговорка. Он сказал:
– В два часа у меня интервью с одним фермером.
В субботу днем Кристи встретила его в белом комбинезоне. Она сказала, что принимала роды.
– У Ромашки были проблемы, пришлось ей помогать. Герань уже тоже на подходе, нужно проверять её каждые полчаса. Слышите, как она блеет, бедняжка?
– Вы всем вашим козам даете имена?
– Конечно. У каждой свой характер.
Когда они шли к сараям смотреть коз, Квиллер спросил, сколько козлят принесла Ромашка.
– Двоих. Я сама выращиваю себе стадо, вместо того чтобы покупать новых животных. Это занимает больше времени, но зато меньше стоит.
– Сколько весит козлёнок при рождении?
– Около шести фунтов. Первое время я буду от трёх до пяти раз в день кормить их из бутылочки.
– Мне не дает покоя один вопрос, – сказал Квиллер, помолчав. – Как и почему вы стали заниматься козами?
Лицо Кристи немного помрачнело.
– Я познакомилась с козой по имени Петуния, и это была любовь с первого взгляда, после чего я закончила заочные курсы и потом стала работать на ферме по разведению коз. Мы тогда жили в Новой Англии.
– Чем всё это время занимался ваш муж?
– Ничем. В этом-то всё и дело, – сказала она с горькой усмешкой.
В той части фермы, куда они шли, сгрудились небольшие сарайчики, навесы и загоны, огороженные проволочными заборами, за которыми росли невысокие, с обвязанными стволами, деревья, посаженные для тени. Под забором, изгибаясь всем телом, пролезала кошка. В ближайшем загоне тыкались носом друг в друга, отдыхали на земле или неподвижно стояли с десяток коз всевозможных мастей. Они обратили свои грустные добрые глаза на двух посетителей, и Квиллер украдкой взглянул на Кристи – и у неё были такие же грустные и добрые глаза.