– Они в тебя стреляли? – спросил Хамза.
Китайгородцев продемонстрировал пробитую полу своего пиджака.
– Очень хорошо! – мрачно оценил Хамза. – Значит, когда будешь бумажки для ментов писать, напишешь, что они в тебя стреляли первыми. Из свидетелей у тебя кто?
– Тесадзе, хозяин дома, – сказал Китайгородцев. – Но из него свидетель замечательный: что скажем, то он подтвердит. Он в шоке до сих пор и ничего не помнит.
И снова Хамза оценил:
– Это хорошо.
Прошелся по дому, стараясь не наступать на попадающийся под ноги мусор.
– Значит, грузинчик этот все-таки, – качал он головой. – И Шаров с ним в доле. Как думаешь, на чем сошлись? Обоим денег захотелось?
– У них интересы различные на самом деле, – ответил Китайгородцев. – Шаров за деньгами охотится, он хочет Проскурова немножко потрясти. А для Резо Тесадзе Проскуров – личный враг. И деньги, как кажется, тут даже ни при чем. Он хочет уничтожить Проскурова. Физически. А поскольку и у Тесадзе, и у Шарова есть интерес к проскуровской семье – они на этом и сошлись, наверное. Объединили усилия.
– Чем Проскуров грузину насолил?
– Он его отца убил.
– Кто убил? – опешил Хамза. – Какого отца?
– Проскуров разорил Лорию и в тюрьму его упек. Лория там погиб. А Резо Тесадзе считает, что его настоящий отец – Лория.
– Кто тебе сказал такое? – еще сильнее изумился Хамза.
– Тесадзе-старший. Шалва. Это ведь он помог Проскурову Лорию посадить. И Резо теперь его тоже ненавидит. Ужасное дело – все эти семейные скелеты в шкафу. Где правда, где вымысел – не всегда поймешь, зато судьбы людям эти скелеты калечат будь здоров.
* * *
В Москву Хамза и Китайгородцев возвращались ночью. Придорожные поселки скупо освещались редкими фонарями, и в этой воровской темноте таилась какая-то угроза.
– Проскуровых завтра же надо вывозить, – сказал Китайгородцев. – Вывозить и прятать.
– Ты думаешь, эти все-таки полезут? – спросил Хамза.
– Они упорные, Роман Александрович. Они попробовали раз, своего человека потеряли и все равно не отступились. Решили, что это стволов у них маловато, пошли оружие добывать. Людей поубивали, не остановились перед кровью. К своей цели идут напролом. Они не остановятся. И будут спешить. Резо наверняка вместе с Шаровым участвовал в налете на склад, а после нападения не спрятался где-то далеко, а приехал на дачу, где и он бывал неоднократно, и Шаров. Хотя не мог не понимать, что сюда отец мог заявиться, да и милиция – если догадаются, что Резо участвовал в налете. Значит, долго здесь сидеть они не собирались.
– А больше и негде им, наверное, сидеть, – предположил Хамза.
– Так что надо Проскуровых эвакуировать. Уже завтра. Или послезавтра – это как крайний срок. Причем всех вместе. Не так, как мы до сих пор предполагали: Викторию с ребенком – за границу, Проскурова – в Муром. Всех надо за границу, от греха подальше. Мы Проскурова предполагали в Муроме спрятать, потому что не знали, кто из его окружения ему смертельный враг. Про кого Лория сказал, что это киллер, который рядом с Проскуровым ходит.
– Лория мальчика этого имел в виду? Резо?
– Да. Он знал, что Резо будет мстить. Резо – он и есть тот самый киллер.
* * *
Проскуров еще не спал. Хамза попросил его принять. Он доложил Проскурову о случившемся и предложил уехать из России.
– Из-за горстки придурков? – поморщился Проскуров.
Он вообразить себе не мог, что из-за каких-то шалопаев, которых он знать не знал и уж тем более не считал ни равными себе, ни заслуживающими хоть какого-то уважения, он должен все бросить, сорваться с места и уехать за границу.
– Они опасны, – сказал Хамза. – Мы практически стопроцентно можем спрогнозировать, что они предпримут нападение. Это не гипотетическая угроза, когда еще возможны варианты. Это – реальная угроза. Для нас не вопрос, нападут ли они. Для нас вопрос только – откуда нападут и когда.
Проскуров задумался. Было заметно, что поспешный отъезд за границу еще совсем недавно не входил в его планы.
– Надолго уезжать? – спросил Проскуров.
– Недельки на две, – бодро ответил Хамза.
Не то чтобы он думал, что двух недель достаточно, просто знал наверняка, что любой срок, больший, чем две недели, будет отвергнут. И даже две недели – это не понравилось Проскурову.
– Долго! – сказал он недовольно. – Ну что-то же можно сделать! Вы, в конце концов, охрана или кто?
– Правильная охрана – не тогда, когда в клиента уже стреляют и его надо собой прикрывать, – веско произнес Хамза. – Правильная охрана – это та, которая заранее знает, где наверняка будут стрелять, и которая не допустит, чтобы охраняемое лицо в том месте оказалось.
– Тебе бы в рекламном агентстве работать, – поморщился Проскуров. – Ладно, что ты предлагаешь?
– Предполагалось, что Виктория Александровна с вашим младшим сыном отправится в Италию. Вы как насчет Италии?
– Конечно, я поеду с ними, – сказал Проскуров.
* * *
И Петя Проскуров не спал, как оказалось, – несмотря на поздний час.
– Куда ты пропал? – спросил он у Китайгородцева таким недовольным тоном, что стало понятно: давно караулит и нервничает.
– У меня работа, – нейтрально сообщил Китайгородцев и инстинктивно прикрыл рукой простреленную полу пиджака.
– Ты мне нужен – в Отрадное сгонять.
Какой сегодня день? Среда. В среду Swiss’да ждет от Пети ответного послания. Вот отчего малец так разнервничался.
– Сейчас? – не поверил Китайгородцев.
– Ну! – ответил Петя хмуро.
– Это невозможно.
– Почему? – капризно спросил Петя.
Как объяснить ему почему.
Как сказать, что завтра или послезавтра в крайнем случае семья Проскуровых спешно отбывает за границу и обеспечить их отъезд – хлопотный и долгий труд, потому времени лишнего нет ни минуты.
– Ты поедешь! – сказал Петя, и это не жесткость была, а отчаяние.
А что он сможет сделать, если Китайгородцев откажет ему? Даже пожаловаться некому. Не скажет же он отцу, что телохранитель отказался поехать с ним среди ночи к тайнику. Потому что тайник – это тайна. Одна на двоих. Только Петя и Китайгородцев в курсе. И никого больше Петя в эту тайну посвящать не собирался.
А уцелеет ли письмо Swiss’ды, если за ним приехать через день-другой? Не факт.
– Хорошо, – сказал Китайгородцев. – Поехали.
* * *
Проспекты ночной Москвы даже в столь поздний час не были пустынны. Залитый огнями город жил призрачной жизнью подлунного царства: улицы были красивее и чище, чем днем, витрины магазинов наряднее, зато благообразная публика отсутствовала напрочь, а вместо нее на городской асфальт повылезала всяческая нечисть.