Ник рассказал Хаченсу услышанное им от Стефании Ольстром, считавшей, что настоящий покупатель – китайская армия.
– Какая прелесть! – рассмеялся Хаченс. – Изумительно. Даже как-то неудобно так надувать коммунистов.
– Надувать?
– Если этот бухгалтерский баланс отражает истинное положение вещей, «Стрэттон» процветает. Но я почему-то подозреваю, что баланс насквозь фальшивый.
«Очередная комбинация Скотта Макнелли!» – подумал Ник.
– Окажись у меня в руках ваши последние отчеты о прибылях и убытках и появись у меня такое желание, я бы разложил вам все по полочкам так, что даже вы поняли бы, где кроется обман, – отхлебнув из бокала, заявил Хаченс. – Но даже с пустыми руками я авторитетно вам заявляю, что кто-то пытается выдать желаемое за действительное. Автор этого документа использует счета нераспределенной прибыли за прошлый год, чтобы скрыть текущие убытки. Знаете, что бывает за такой бухгалтерский учет? Помните фирму, которую не так давно поймали на аналогичных махинациях? Так вот, ей пришлось выплатить штраф в размере трех миллиардов долларов. Не стоит шутить с начисленной кредиторской задолженностью!
– Но зачем это нужно? – спросил Ник. – Ведь новый владелец «Стрэттона» очень скоро поймет, что его надули, и подаст на «Фэрфилд партнерс» в суд.
– В том-то и дело, что не подаст!
– Почему?
– Тут есть очень хитрая статья, запрещающая любые тяжбы, – ткнув пальцем в бумаги, объяснил Хаченс. – После подписания контракта не допускаются никакие судебные разбирательства по поводу содержащихся в нем утверждений и заявлений.
– Зачем же покупателям на это соглашаться?
– Думаю, ответ напрашивается сам собой, – сказал Хаченс. – Должно существовать какое-то дополнительное соглашение, гарантирующее очень крупную выплату какому-то лицу, возможно, китайскому правительственному чиновнику, способному гарантировать и ускорить заключение сделки.
– За взятку?
– Я бы избегал таких вульгарных выражений. У китайцев есть чудесная традиция. Празднуя начало нового года по лунному календарю, они дарят друг другу на счастье деньги в конвертах.
– Десять миллионов долларов – дорогой подарок.
– На первый взгляд такая сумма может показаться излишней, но на самом деле многие заплатят гораздо больше, чтобы прорваться сквозь китайские бюрократические препоны с их бесконечными придирками.
– Но ведь новый год по лунному календарю еще не скоро!
– То-то и оно! Значит, это все-таки не бескорыстный подарок на счастье. Бьюсь об заклад, что деньги, перекочевавшие на анонимный счет в Макао, немедленно перекочевали на другой счет в коммерческом банке на Лабуане.
– Где?
– Лабуан – это остров у побережья Малайзии. На этом кусочке песка процветает мощная индустрия оффшорных банковских операций. По сравнению с лабуанскими, швейцарские банкиры кажутся очень щепетильными. Именно на Лабуане китайские чиновники прячут свои наворованные деньги.
– Вот уж не знал!
– Именно на это они и рассчитывали. Послушные мальчики и девочки не знают о Лабуане и уж конечно не переводят туда своих денег.
– Боже мой! – воскликнул Ник. – Сколько же народа участвует в этой махинации?!
– Трудно сказать. Но с вашей стороны достаточно двух подписей. От «Стрэттона» вполне может подписаться ваш очаровательный финансовый директор, а от «Фэрфилд партнерс» – какой-нибудь активный пайщик-руководитель. Признаюсь, мне кажется, что сделка будет осуществлена наспех, но эти двое друзей наверняка очень спешат. В наше время вообще все спешат… Может, все-таки выпьете со мной бокал мартини?
– Я заказал томатный сок, – сказал Ник, – а его все не несут.
– Знаете, его, наверное, вообще не принесут! – прошептал Хаченс. – Как же я сразу не сообразил! Ведь нас обслуживает Винни!.. Впрочем, вы наверняка привыкли к такому обхождению…
– О чем вы?
Хаченс покосился на официанта и медленно покачал головой.
– Вы же уволили его брата…
Одри нашла Роя Багби по мобильному телефону. Багби обедал в своей любимой закусочной. Он с трудом слышал Одри. Вокруг него раздавались раскаты смеха, ножи и вилки стучали о тарелки, гремела хриплая рок-музыка.
– Когда вы вернетесь? – несколько раз переспросила Одри.
– Я обедаю! – заявил Багби.
– Я понимаю, но у меня важное дело.
– Что?
– Приезжайте скорей!
– А это не может подождать?
– Нет.
– Но мне только что принесли гамбургеры! Я сижу в… – Багби назвал ресторан и его адрес.
– Сейчас я приеду! – сказала Одри и выключила телефон, прежде чем Багби успел возразить.
Сначала Багби разозлился на то, что Одри не дала ему спокойно пообедать с приятелями – тремя мужчинами его возраста, одетыми в полицейскую форму, но очень скоро успокоился, извинился перед друзьями, и они с Одри уединились в отдельной кабинке.
– Вот и отлично! – заявил, он, выслушав рассказ Одри о пулях и пистолете. – Считай, мы их уличили!
– Но ведь это лишь косвенная улика, – возразила Одри.
На чудовищном красном галстуке у Багби расцвело пятно кетчупа, существенно повышающее его эстетические достоинства.
– А чего ты хотела? – выпучив глаза, заорал Багби. – Чтобы Коновер принес свой дневник с записью о том, как они с Ринальди прикончили этого психа?!
– Я не уверена в том, что прокурор сочтет эти улики достаточными.
– Ты о каких уликах?
Одри хотела было попросить Багби не орать, но решила, что сейчас не время ссориться.
– Об уликах, говорящих о том, что Эдвард Ринальди и Николас Коновер, скорее всего, имеют прямое отношение к убийству Эндрю Стадлера, – терпеливо объяснила она.
– Ну и что же?
– Помолчите, пожалуйста! Дайте договорить!
Не ожидавший от Одри такой наглости, Багби, к ее великому удовольствию, замолчал, и она продолжала:
– Пистолет, из которого убили Стадлера, стрелял на месте преступления, где шесть лет назад работал Ринальди. Этот пистолет тогда не нашли, но из этого еще не вытекает, что тогда, в Гранд-Рапидсе, его прикарманил Ринальди. У нас недостаточно доказательств.
– Но ведь сама-то ты так не думаешь? И я так не думаю!
– Вряд ли даже наше совместное мнение убедит окружного прокурора выдвинуть обвинение в убийстве против генерального директора огромной корпорации и еще одного из ее руководителей.
– Я уверен, что на детекторе лжи Ринальди расколется, – заявил Багби.
– Он может отказаться от детектора лжи.