Черт, черт... В свете того, о чем она собиралась его попросить, называть себя «бесшабашной» было не очень умно.
— На самом деле я не настолько бесшабашная... Скорее разумная любительница приключений. — Аделаида мило улыбнулась ему. — Можно мне прокатиться на твоем жеребце Мидасе?
Коннор уставился на нее, проглотил остаток пирожного и произнес:
— Можно.
— Правда? Когда?
— Когда я умру, буду похоронен и возжажду увидеть тебя рядом с собой на том свете.
— А-а... — Аделаида склонила голову. — Это звучит почти романтично.
— Все для тебя, дорогая. — Коннор проказливо улыбнулся, она рассмеялась, и он кивнул вошедшему лакею. — В чем дело, Джон?
— Прошу прощения, сэр. Мистер О’Малли, мистер Берч и мистер Сефтон послали меня разыскать вас, сэр.
Быстрым кивком Коннор отпустил лакея, затем, нагнувшись, так же быстро поцеловал ее и вышел из комнаты.
Аделаида нахмурилась, глядя в его удаляющуюся спину, потом на опустевший дверной проем, затем на Джорджа.
Джордж схватил второе пирожное и крепко сжал его, но был разочарован, когда из него не выдавился крем.
— Откуси несколько раз, и оно станет мягче, — проговорила она, постукивая ногой по полу. — Знаешь, меня, кажется, проигнорировали.
С таким же успехом Коннор мог кивнуть ей и поцеловать лакея!.. Так просто и небрежно он отставил в сторону ее с ее вопросами. Если она хочет продолжить их разговор, ей придется подождать окончания совещания Коннора с его людьми.
Пошло все это к черту, решила Аделаида. Она не служанка, и ей до смерти надоело, что Коннор ставит ее на второе место после своих людей... и сэра Роберта. Никто не заслуживал больше внимания, чем сэр Роберт.
— Ну, это мы еще посмотрим, — проворчала она.
Приняв такое решение, Аделаида подхватила на руки Джорджа с его пирожным и помчалась вслед за Коннором.
Стук каблуков ее полусапожек звонко разносился по коридору. Их ритм нарастал вместе с ее разраставшимся гневом. Он считает, что только у него могут быть резкие перемены настроения и противоречивые стороны характера? О, она покажет ему, что такое быть непослушной! Она покажет ему перемену настроения!
Аделаида нагнала мужа, когда тот уже взялся за ручку двери кабинета.
— Пусть не на твоем жеребце. На другом.
Он не дернулся, как она надеялась, лишь выгнул бровь и спросил:
— О чем ты?
— Я хочу другую лошадь для верховой езды, — настаивала она.
Право, их разговор об этом происходил не больше тридцати секунд тому назад! Неужели так просто от нее отмахнуться?!
— A-а, да. Так выбери другую. У нас их дюжина разных.
Коннор открыл дверь и вошел в кабинет.
Твердо решив не позволить дважды отмахнуться от себя, она, чтобы успокоиться, сделала глубокий вдох и последовала за мужем. Вокруг письменного стола сидели Грегори, Майкл и Грэм и о чем-то спорили, роясь в огромной груде бумаг. При ее появлении их разговор резко оборвался.
«Ну и ладно, — подумала она. — Пусть подождут».
— У нас имеются несколько рабочих лошадей, чтобы запрягать в экипажи, один жеребец и одна старая кляча, — настаивала она, с трудом удерживая вырывавшегося Джорджа.
Коннор обошел стол и, оказавшись за спиной Грегори, покачал головой, после чего повернулся к ней.
— Почему ты не можешь кататься на этой старой кляче?
Грегори, пожав плечами, оставил бумаги в покое и продолжил спор с Майклом и Грэмом. Аделаиде было неловко вести разговор с Коннором на фоне спора, продолжавшегося в двух футах от нее. Особенно ее раздражало то, что Коннор явно делил свое внимание между ними обоими.
— Мне хотелось бы ездить на чем-то, способном двигаться быстрее улитки. — Она увернулась от руки Джорджа с раздавленным пирожным. — Зачем вообще ты держишь эту клячу?
— Я подумал, что через несколько лет Джорджу понравится сесть на нее. — Он повернулся к Майклу. — Это не баронская печать. — Затем он повернулся к ней. — У тебя есть свои деньги. Если те, что в конюшне, тебя не устраивают, купи себе другую.
— Я ничего не понимаю в покупке лошадей! Джордж, перестань махать руками. Это еда, а не игрушка.
— Главный конюх даст тебе совет.
— Где карта? — спросил Грегори.
— Главный конюх уже дал мне совет: ездить на кляче.
Коннор подпихнул какую-то бумагу к Грегори.
— Я с ним поговорю.
— Не эта карта. Другая.
— Никакой другой нет, — вмешался Грэм.
— Я хочу, чтобы ты обсудил со мной, какую лошадь мне следует купить.
— Я с радостью сделаю это, когда закончу здесь.
— Я предпочла бы, чтобы ты отложил все это в сторону...
— Эта сделана черными чернилами, а мне нужна сделанная синими.
— Джордж, пожалуйста...
Слишком поздно она поняла, какую совершила ошибку, захватив в кабинет Джорджа. Пальцы малыша судорожно сжали недоеденное пирожное, и огромная клякса крема шлепнулась в центр стола. С беспомощным ужасом Аделаида наблюдала, как она легла на листок бумаги, который Грегори только что назвал «ключевым». Она приземлилась с громким чмоком, и Аделаида готова была поклясться, что ощутила подошвами силу ее падения. А может, это ее сердце потрясенно рухнуло в пятки.
О нет. О нет!
Она, не моргая, уставилась на это безобразие, с ужасом сознавая, что все остальные тоже не могут оторвать от него глаз. Мужчины не произнесли ни слова. Не шевельнулись. Даже Джордж, кажется, понял, величину случившегося несчастья. Он замер в ее руках и напрягся, как оловянный солдатик.
Медленно, с величайшей неохотой Аделаида перевела взгляд на Коннора, но тот все еще смотрел на стол. Она торопливо подыскивала какие-то слова, чтобы заполнить жуткую паузу, но таких слов не находилось. Что, если этот ущерб непоправим? Что, если эта бумага бесценна? Она должна быть очень важной, раз лежала поверх других. Сердце ее бешено билось, готовое выскочить из груди. Мщение составляло весь мир Коннора. Именно его он жаждал больше всего на свете. Ради этого он не жалел сил, работал не покладая рук...
— Коннор, я...
Аделаида умолкла, когда Коннор шевельнулся. Очень тихо и медленно он решительно погрузил палец в середину кляксы, захватив им довольно много крема. Он поднял глаза на Джорджа, а потом, к ее величайшему изумлению, сунул палец в рот и затем вытащил его с громким чмоканьем.
— Манна небесная, — произнес он и подмигнул ей.
Джордж слов не понял, но он уже знал, что есть упавшую на пол или на землю еду глупо и плохо. А может, ему просто понравился звук шлепка крема на бумагу. Так или иначе, но он запрокинул голову и разразился громким смехом. Его маленькое тельце буквально сотрясалось от хохота в ее руках. Он задыхался от восторга.