И то, что они тут, казалось таким замечательно чудесным, как и ощущать его жаркое уверенное дыхание на коже. Закрыв глаза, Аделаида позволила себе погрузиться в это блаженство. Коннор был жив. Он был цел, невредим и в безопасности. Она не могла желать большего.
Она могла оказаться убитой.
Коннор сражался с эмоциями, бурлящими в нем. Там были гнев, облегчение и сожаление. Но первым и главным чувством оказался страх. Снова и снова он видел, как отшатывается Аделаида от сэра Роберта, наблюдал беспомощно, как она падает на землю и на платье проступает кровавое пятно.
Он никогда не знал такого страха. Даже в мрачные часы после смерти родителей не испытывал такого ужаса. Он не мог от него избавиться, не мог отбросить его или перекрыть гневом. Он чувствовал, что его и сейчас трясет при одном воспоминании об этом.
— Я хочу... — Он хотел завернуть ее в вату и спрятать под замок. Больше всего ему хотелось стереть из ее памяти воспоминания об этом, убрать из ее жизни даже намек на страх, каждое мгновение боли. — Мне так жаль. — Голос его дрогнул. — Аделаида...
— Шшш. Ты не виноват.
— Если бы я остановил всю эту историю раньше. Если бы яснее донес до Грегори...
Аделаида тихонько фыркнула с досадой.
— Если бы сэр Роберт не ударил тебя по голове дуэльным пистолетом и не отдал бы флотским вербовщикам... Если бы твой отец не пренебрегал своими женой и сыном... Если бы...
— Я не должен был начинать все это, — покачал головой Коннор. — Это моя вина, что сэр Роберт обратил на тебя внимание. Я не должен был впутывать тебя в эту историю.
— Я благодарна, что ты сделал это. Я так благодарна судьбе, что нашла тебя... — Аделаида провела ладонью по его волосам. — Я люблю тебя.
Волна удовольствия пробежала по нему. За ней последовала твердая решимость. Что было сделано, то сделано. Он не мог изменить прошлое, не мог вернуть то, что было у него украдено, стереть то, чем он был, проигнорировать то, что сделал. Но он может поучиться на своих ошибках. Он может ценить то, что имеет теперь. Осторожно, чтобы не тряхнуть ее, он присел на край постели и взял в ладони ее лицо.
— Ты спрашивала, почему я тебя скомпрометировал, почему женился на тебе, почему сжег эти бумаги. Я люблю тебя, — прошептал он. — Люблю тебя любовью... — Он запнулся. — Люблю тебя больше, чем... — Он снова запнулся. — Дьявольщина!
Коннор не мог найти нужных слов. Он думал, они появятся после того, как он выговорит самое трудное, но теперь все слова казались бесцветными и невнятными. И даже те трудные слова не передавали всю неизмеримую глубину чувств, скрывавшихся в его сердце.
Он взял ее руку, прижал к груди над сердцем, страстно желая, чтобы она поняла все без красивых слов.
— Я люблю тебя. — Он поцеловал ее нежно, бережно, легко прошелся губами по ее щекам, лбу, векам. — Я люблю тебя. — Он жадно завладел ее ртом, изливая всего себя в этом поцелуе. — Я люблю тебя, — прошептал он. — И у меня нет других слов.
С глазами, сверкающими от непролитых слез, Аделаида взяла в ладони его лицо.
— Они говорят все, что мне нужно. Они все, чего я желала, на что я когда-либо надеялась.