— A-а, понимаю. — Было очевидно, что Грегори и Майкл решили не отказываться от своих планов. — Неужели их действительно были сотни?
— Нет, — ответил он, внося ее в дом через боковой вход. — Пара дюжин. Это не имеет значения: одного было уже достаточно.
Разговор прекратился, потому что Коннор внес ее в дом и стал подниматься по лестнице в хозяйские комнаты. Там он бережно опустил ее на кровать. Служанки и лакеи сновали туда-сюда, принося бинты и ножницы, воду, одеяла и дрова. Коннор заменил намокший кровью носовой платок чистыми бинтами. Служанка разожгла в камине огонь, а домоправительница и кухарка держали совет, нужно накладывать на бинты мед до или после того, как рану осмотрит врач.
Аделаида нашла эту суету вокруг себя на редкость успокоительной, пока кто-то не произнес слова «заражение крови».
— Вон! — побледнев, прорычал Коннор. — Все вон!
Слуги поспешили повиноваться. Они положили все, что принесли, и выскочили за дверь. За шумом их ухода Аделаида не сразу различила хлопанье входной двери и топот сапог по лестнице.
— Коннор!
— Парень!..
Она подавила стон. Майкл и Грегори вернулись домой, и момент этот не мог быть хуже.
— Что тут такое? — прокричал Майкл. — Где мальчик? Он захочет услышать...
— Да, именно от меня! — услышала она голос Грегори. — Я расскажу ему...
— Еще чего?! Он услышит это от меня!
Коннор шагнул к двери.
— Я уже слышал.
Хотя Коннор загородил собой почти весь коридор, Аделаида заметила Майкла и за ним более худого Грегори.
— Что тут за суматоха? Жена в постели... Почему?
— В нее стреляли. Вы...
— Стреляли?!
В один голос воскликнули они.
— Со мной все будет в порядке! — крикнула им Аделаида, главным образом ради Коннора. — Это лишь поверхностная рана.
— Поверхностная рана?! — Она услышала их облегченные вздохи. — Кто в тебя стрелял, девочка?
— Сэр Роберт! — как выплюнул Коннор.
Последовало краткое молчание.
— А-а.
— Дьявольщина.
— Вы не остановились! — прорычал Коннор. — Вы разослали эти проклятые письма!
— Разумеется, мы это сделали, — согласился Грегори.
В голосе Майкла прозвучали оборонительные нотки:
— Этот поганец бросил нас в тюрьму. Чего же ты ждал от нас?
— Я ждал, что вы последуете моему приказу! — взревел Коннор. — Я велел вам уничтожить все бумаги! Я сказал вам, что Аделаида хочет, чтобы я покончил с этим. И вы сказали, что понимаете.
— Мы и поняли, — ответил Грегори.
— Мужчина должен ставить жену на первое место, — согласился Майкл.
— Так какого же черта...
— Ну, она же не наша жена. Ведь так?
Грегори заглянул через плечо Коннора.
— Птичка, тебе хочется иметь больше одного мужа?
— Спасибо, нет.
— Вот и все, парень! — стукнул Коннора по плечу Майкл. — Она только твоя.
— Со всеми своими требованиями и прочим.
— Она не требовала... — Коннор провел рукой по лицу. — Уйдите. Просто уйдите. Я с вами потом разберусь.
— А что случилось с...
Коннор с шумом захлопнул дверь и зло выругался, когда пятью секундами позже раздался тихий стук в дверь.
— Я же вам сказал, черт побери...
Он резко распахнул дверь и увидел на пороге смущенную юную служанку, державшую бутылку бренди и два стакана.
— Прошу прощения, сэр, — пролепетала она. — Миссис Маккарнин сказала, что я должна немедленно принести это сюда. Но если вы не хотите...
— Нет. Я это хочу.
Коннор взял бутылку, не обратив внимания на стаканы, и пробормотал что-то. Аделаида очень надеялась, что это было извинение. Служанка присела в быстром книксене и умчалась прочь.
Аделаида внимательно всмотрелась в лицо Коннора, когда тот обернулся. Краски к нему вернулись, но цвет его лица никак нельзя было назвать здоровым. Он был слишком темным и становился все темнее. Буквально шваркнув бутылку на стол, Коннор стал непрерывно расхаживать вдоль изножья кровати. Надеясь, что это упражнение усмирит его гнев, Аделаида решила несколько минут помолчать. Впрочем, она переменила мнение, когда он начал чуть не каждый пятый шаг бросать на нее мрачные взгляды.
Она протянула руку, указывая на бренди.
— Что ты намереваешься с этим делать?
— Выпить.
— Прямо из бутылки? Хорошей же сиделкой ты будешь после этого, — поддразнила она его, надеясь вызвать улыбку. — По крайней мере, поделишься со мной?
— Нет! — отрезал он. — Ты получишь опийную настойку.
Несколько возмущенная его тоном, Аделаида нахмурилась и поинтересовалась:
— Ты на меня сердишься?
— Нет... Да...
Он выплюнул слово, которого она никогда не слышала и потому заключила, что оно очень грубое, а затем он подошел к изголовью кровати и навис над ней. Его руки опустились на подушку по обе стороны ее лица.
— «Возьмите меня с собой»?
— Ах, это... — Она слабо улыбнулась ему. — Я говорила не всерьез.
Глаза его угрожающе сузились.
— А встать на пути пули ты всерьез собиралась?
— Разумеется, нет.
Она собиралась встать перед пистолетом и отчетливо помнила, что надеялась, дело до этого не дойдет.
Однако Коннор явно не видел в этом разницы. Лицо его мучительно исказилось.
— Это я должен был с ним бороться. Я должен был защищать тебя...
— Ты стоял слишком далеко. Ты ничего не мог поделать. И...
— Мог. Мне просто нужно было больше времени, вот и все. Я...
— Так разве я не дала его тебе?
Наступило долгое, долгое молчание, во время которого мышцы лица Коннора задергались сильнее.
— Да, — наконец выдавил из себя он. Было просто поразительно, сколько недовольства можно вложить в одно короткое слово. — Но я и сам достиг бы этого. Тебе не следовало...
Он оборвал себя, все его тело судорожно напряглось... и вдруг как-то обмякло. Гнев сошел с его лица, и воздух устало вырвался из груди.
— О Боже! — низкий стон пророкотал из глубины его груди, Коннор нагнул голову и уперся лбом в ее лоб. — Я думал, что теряю тебя, — прохрипел он, закрывая глаза. — Я подумал...
— Я подумала то же самое. — Аделаида провела ладонью по напрягшимся мышцам его шеи. — Но вот мы оба здесь.