– Ну и отделали тебя, Кирка, живого места не оставили. Умыться бы не мешало, да вот только негде. К себе не пущу. Как ты помнишь, мы с тобой в ссоре. Оскорбила меня, назвала змеей подколодной, а теперь…
Олег хлопнул в ладоши и прочеканил:
– Бабка, марш в квартиру! Считаю до трех. Не успеешь исчезнуть, пеняй на себя. Раз…
«Два» Олег сказать не успел. С криком: «Чтоб вам всем за свет переплачивать!» – баба Лина скрылась в своей двушке.
– Кир, старуха права, умыться надо. Айда ко мне.
Большова отмахнулась:
– К тебе не пойду, и так по твоей милости из дому выставили.
– На площадке ночевать будешь?
– Валерка одумается.
– Жди до трехтысячного года. Где Дениска?
– У бабушки.
– Слава богу, одной проблемой меньше.
– Можно узнать, что у вас произошло? – полюбопытствовала Катарина.
– Некоторые козлы излишне ревнивые, – бросил Олег.
– Олег, не надо, Валерий может услышать.
– Да мне по фигу, пусть слышит.
– А мне нет. И вообще тебе лучше уйти.
Вызвав лифт, Олег подмигнул Копейкиной:
– Вот такие у нас делишки, рыжая незнакомка.
Как только лифт начал спускаться вниз, Кира села на ступеньку.
– Встань, – приказала Катарина, – застудишься.
– Может, оно и к лучшему.
– Прекрати. Рассказывай: что стряслось?
Большова дотронулась до синяка на скуле.
– Олег неделю назад взял у меня кассету, сегодня вернул. Мы буквально парой фраз с ним в прихожей перекинулись, и он отчалил. А через десять минут Валерка с работы вернулся. И началось. Принюхался и давай допытываться, почему мужским одеколоном пахнет. Я ему про кассету толкую, а он рукам волю дал.
– И часто у вас случаются подобные выяснения отношений?
– Чаще, чем хотелось бы. Валерка ревнив до безумия. К каждому столбу ревнует, шагу ступить не могу.
– Это уже болезнь.
– Называй как угодно, легче мне не станет.
– А кто такой Дениска, о котором спрашивал Олег?
– Сынишка наш, он сейчас у мамы в Пензе.
– Большой?
– В феврале семь лет будет.
Копейкина вспомнила наконец о своем деле.
– Кира, а я ведь к тебе приехала.
– Да? – удивилась Большова. – А зачем?
– Поговорить об убийстве Полины Виноградовой.
Кира снова грохнулась на ступеньку.
– Час от часу не легче. Ты кто такая?
– Здесь не самое подходящее место для бесед.
– Другого нет.
Дверь Большовых вновь открылась, и Валерка швырнул на площадку шубу, сапоги и сумочку жены.
– Одевайся и проваливай.
– Валер…
– Шлюха!
Кира подняла шубу.
– Как болит лицо… По-моему, у меня зуб шатается.
– Поехали ко мне домой.
– Нет.
– Кира!
– Валерка опять приревнует.
– К кому?
– Не поеду.
Дождавшись, пока Большова облачится в верхнюю одежду, Копейкина нажала на кнопку вызова лифта и практически силой втащила Киру в подъехавшую кабину.
– Посмотри на себя, – она протянула зеркальце.
– Ух ты!
– То-то и оно. Если вовремя не обработать раны и не наложить компресс, превратишься в чучело.
Кира порылась в сумочке.
– Он ключи от машины вытащил, а я в таком виде в метро не спущусь.
– Я сама на колесах.
Большовой не оставалось ничего другого, как согласиться на приглашение Копейкиной. В машине Катка начала читать длинную лекцию на тему «Насилие в семье». Кира слушала вполуха, а когда Катарина на секунду умолкла, выдавила:
– Тебе хорошо, наверное, без мужа живешь, хлопот не знаешь.
– Да лучше одной куковать, чем с дебоширом.
– Я б куковала, имейся у меня профессия. После школы забила на институт, ни дня не работала – жила за счет Валерки.
– Кто мешал пойти учиться дальше?
– Хватит! И так тошно, еще ты с нотациями. Чего зря болтать? В семнадцать лет о будущем не задумываешься, живешь радужными мечтами, а на четвертом десятке поздно меняться.
– Меняться никогда не поздно.
Большова отмахнулась. До дома они доехали в гробовой тишине.
Пропустив Киру в квартиру, Катарина включила свет и, поднеся палец к губам, прошептала:
– Быстро скидывай шубу и дуй в ванную комнату. Не хочу, чтобы мои домочадцы лицезрели тебя в таком виде.
Но проникнуть в ванную незаметно оказалось делом непростым.
Не успела Большова сделать и двух шагов, как в коридор влетела Розалия Станиславовна.
Несколько секунд свекрища смотрела на незнакомку, затем, переведя взгляд на Катку, прогремела:
– Кто эта Квазимодо?
На ее вопль из гостиной вышли Натка с Галкой.
– Батюшки! – запричитала Наталья.
– Ого! – Клюева опустила на пол Лизавету и на всякий случай спряталась за Розалией.
– Ну, чего вы уставились? – разозлилась Катка. – Не видите, человеку нужна помощь. Кира, иди умойся.
Большова потопала в ванную, Натка побежала следом.
– Мы ждем объяснений, – потребовала Розалия.
– Киру избил муж. Довольны?
– Как избил?
– Молча. Вернее, его действия сопровождались ненормативной лексикой.
– А за что избил? – Галка посмотрела на шубку Большовой.
– Приревновал.
– Как романтично! – Розалия Станиславовна мечтательно закатила глаза. – Меня однажды тоже приревновал муж. Только хоть убей, не помню какой: то ли второй, то ли третий. И тоже, представьте себе, влепил мне пощечину.
– Вам?! – Галка неподдельно удивилась. – Не верю.
– Мне. Разумеется, я женщина воспитанная, посему, как вы сами понимаете, не могла стерпеть столь оскорбительного унижения.
– А что вы сделали?
– Дала сдачи.
– И?..
– В больнице мы помирились. Врач сказал, что перелом закрытый, поэтому мой благоверный ходил в гипсе недолго.
Катарина прошла на кухню. Пока Наталья обрабатывала ссадины Киры, она заварила чай.
Стоило Большовой выйти из ванной, как Розалия хлопнула себя ладонью по бедру.