– Кто мамаша? – насупилась свекровь. – Где ты здесь разглядел мамашу, сволочь близорукая! Мне сорок пять лет.
– Из них сорок она пианисткой проработала, – сказала Натали, устав скучать на скамейке. – У нее и Госпремии есть.
– А ну, иди сюда! – гаркнула Розалия. – Я собственноручно вручу тебе медаль «За красивый полет с крыльца».
– Вы неправильно меня поняли, Розалия Станиславовна, простите, я... О!.. Кажется, я знаю, как можно поднять рояль в квартиру.
– Как? – в один голос закричали мужики.
– А что, если мы его привяжем к канату, а другой конец...
– А другой конец закрепим на твоей шее, – рявкнула Станиславовна. – Бестолочь! От тебя никакой помощи, вали домой. А вы думайте, вы за это деньги получаете. Имейте в виду, не справитесь с заданием, позвоню в фирму, через которую вас нанимала, и сообщу о вашей профнепригодности. Вы что, ни разу рояли не доставляли?
– Вроде однажды привозили бабе одной, но там двери были широкие, без проблем пронесли.
– А ножки открутить нельзя? – подала голос Натка.
– Митрич, открути этой дуре ножки, потом ручки, а после закинь ее на балкон седьмого этажа.
– А она права, – Митрич почесал затылок. – Как мы сразу не додумались. Давайте ножки открутим.
– Стойте! А их точно можно откручивать?
– Я где-то слышал, что у пианино ножки не откручиваются, а у рояля вроде можно, правда, специалисты не советуют.
– Рискнем? – Митрич посмотрел на Розалию.
– Другого выхода нет, только осторожно, не сломайте ничего.
Когда ножки были откручены, грузчикам удалось внести рояль в подъезд. Розалия ликовала.
– Митрич, я же говорила, молодцы. Теперь по лестнице топайте, с передышками, но в темпе.
Ровно через сорок минут рояль в разобранном виде оказался в гостиной Копейкиных. Еще четверть часа потребовалось, чтобы прикрутить на место ножки. И вот это черное великолепие уже облюбовали персы. Парамаунт с Лизкой запрыгнули на рояль и растянулись на нем, как на огромном музыкальном ложе.
– Вам бы настроить его не мешало, – сказал Митрич уже в дверях. – А то играть плохо будет.
– Как настроить? – удивилась Розалия. – А ты разве не настроил?
– Смеетесь? Это специалист должен делать, а я что, я человек маленький. Привез, поднял, деньги за работу получил и ушел. Вы настройщика вызывайте. Ну, все, покедова.
Розалия закусила губу:
– Натка, дуй к компу, посмотри, где настройщика найти можно. Черт! Сколько проблем из-за какого-то рояля.
– Розалия Станиславовна, что Катка скажет? Мы диван передвинули, столик журнальный убрали, в гостиной неуютно стало.
– Катка не последняя инстанция, ее мнение интересует меня меньше всего. На данный момент мне нужен настройщик.
– И денег столько за рояль отдали. Жуть! – бормотала Наташка.
– Он достался мне практически даром. Боже, они его все-таки поцарапали. Козлы!
Настройщик Эдуард приехал настраивать рояль утром следующего дня. Маленький, тщедушный мужичок с большими залысинами и тоненькими ручками заверил Розалию, что после его настройки она не узнает свой рояль.
– Я работаю настройщиком двадцать лет, а в нашем деле без опыта никуда. А еще я вам скажу, что настройщик настройщику рознь. Помню, работал я в одной фирме, и был у нас настройщик Федька...
Розалия позвала в гостиную Натку, а сама поспешила спрятаться в спальне. Слушать болтовню Эдуарда она не собиралась, тем более что сразу после его ухода планировала сесть за рояль и сыграть нечто гениальное. Например, собачий вальс.
Первая попытка трансформироваться из жертвы гламура в профессиональную пианистку со стажем вдребезги разбилась. Розалия села за рояль, минуты полторы разминала запястья, потом сделала минутную гимнастику пальцев и...
– Прекратите! – взмолилась Наташка. – Не надо так сильно бить по клавишам, рояль сломаете.
– Не учи ученого, откуда тебе знать, как мы, пианисты, разогреваемся.
– Я это прекрасно знаю, – неожиданно заявила Натали.
– Да? Может, ты сядешь вместо меня и смузицируешь?
Наташка пожала плечами:
– Попробовать я, конечно, могу, правда, не уверена, что получится.
– А ты попробуй, – змеилась улыбкой Розалия, уступив Наташке место за роялем.
– Что вам сыграть?
– Что хочешь, – смеялась Розалия.
– Против романса не возражаете?
– Нет, детка, не возражаю.
А в последующую секунду произошло нечто неправдоподобное. Сказав громкое «И», Наталья прикоснулась к клавишам и запела:
Мне сегодня так больно,
Слезы взор мой туманят,
Эти слезы невольно
Я роняю в тиши.
Сердце вдруг встрепенулось,
Так тревожно забилось,
Все былое проснулось,
Если можешь – прости!
Розалия Станиславовна попятилась назад и упала в кресло.
– Мать моя! Натка, ты что, умеешь играть на рояле и петь?
Натали смутилась:
– Ну, есть немного.
– И ты молчала?
– А вы никогда не спрашивали, у нас и разговоров-то на эту тему не было.
– Но когда и где ты научилась играть?
– Так я ж в музыкальную школу ходила, на фортепиано играла. Мне говорили, я подаю большие надежды. Потом мы переехали, музыкальную школу я бросила, а навык все-таки остался. Сказать честно, я не думала, что у меня получится. Давно за рояль не садилась, да и пальцы огрубели.
– А мне понравилось. – Розалия была так поражена, что смотрела на Натку как на мировую знаменитость. – Слушай, сбацай еще что-нибудь.
Наташка спела еще один романс. А стоило ей встать, как Розалия схватила ее за руку и прочеканила:
– Детка, нас с тобой свела судьба.
– Как это? – испугалась Наталья. – Мы же живем в одной квартире.
– Молчи и слушай. Когда к нам приедет Игорек, я представлю тебя как мою помощницу, поняла?
– Но...
– Я спрашиваю, ты меня поняла?
– Ага.
– А я все голову ломаю, как буду пацана учить. Проблема решилась сама собой – учить Сидорова-младшего будешь ты.
– Я?! Розалия Станиславовна, пощадите, я не смогу. Для этого необходим опыт, знания, у меня нет ни того ни другого. Столько воды утекло, не надо рисковать.
– Брось, ты так проникновенно пела и играла, что я чуть не прослезилась. Да ты, не побоюсь этого слова, практически гений.