Около подъезда мест, как водится, не оказалось. В нашем дворе ввиду отсутствия достаточного места для парковки действует закон тайги: кто первый приехал, тот и встал. Придется ставить машину рядом с соседним домом, прямо под окнами. Хорошо еще, что на первом этаже расположен офис, поэтому вечерами там никого нет, но я все равно не люблю оставлять там свою «ласточку», памятуя историю с разбитым задним стеклом (все же есть шанс, что разбили его не летящие по ветру ветки, а некий предмет, пущенный уверенной рукой с балкона).
Припарковав машину, я некоторое время в задумчивости постояла около задней дверцы. Мне категорически не нравилось, что правое заднее колесо немного свисает с бордюра, но перепарковываться было лень, по-этому я поставила машину на сигнализацию и беззаботной походкой человека, только что вернувшегося с романтического свидания, направилась к подъезду. Откуда-то справа из палисадника навстречу мне направлялся высокий мужчина худощавого телосложения (так потом его опишет с моих слов дознаватель в милицейском протоколе). Поравнявшись со мной, мужчина издал неопределенный звук типа «хэ» и… со всей силы дал мне в лоб, одновременно пытаясь вырвать у меня сумку. Как мне потом объясняли в милиции, самое правильное поведение в такой ситуации — отдать сумку без боя. Однако самая правильная модель поведения лично мне правильной не кажется. Первая мысль, которая меня посетила в тот момент, — мужик сошел с ума, сейчас он придет в себя и отдаст мою сумку. Но помешательство затягивалось. Сумку я из рук не выпускала (там документы на машину, и вообще, какого черта я должна вот так отдавать свое добро), этот тип продолжал ее вырывать и при этом свободной рукой бил меня по лицу. Я рассвирепела и начала бить в ответ. Бить неэффективно, забыв, что самое лучшее — врезать между ног. Вместо этого я пыталась дотянуться до его лица. Опыта в уличных драках у меня совсем никакого, поэтому большая часть моих ударов проходила мимо, лишь пару раз мне удалось попасть в цель. Простая мысль позвать на помощь тоже не пришла в голову. Наконец мужику надоело со мной бороться, он сильно толкнул меня в грудь, я упала, и ему удалось-таки вырвать сумку. Но если он полагал, что инцидент на этом исчерпан, он глубоко ошибался. Я немедленно вскочила на ноги и бросилась в погоню. Позже, в милиции, когда в своем повествовании я дошла до этого места, опер поинтересовался, зачем я погналась за грабителем. Я удивленно посмотрела на непонятливого стража порядка и объяснила: «Как зачем? Отобрать сумку».
Злоумышленник бежал не очень резво, я бы даже сказала, с ленцой. Догнать его не составит труда, приблизительно возле кондитерской я его настигну, прыгну на спину… Продумать дальнейшие действия я не успела, так как грабитель на ходу нырнул в поджидавшую его возле кондитерской темную «девятку» или «восьмерку» (точнее определить было трудно, поскольку машина стояла к Филевскому парку передом, а ко мне, соответствен-но, задом). Она резко тронула с места, колеса заскользили на обледенелом асфальте, водитель поддал газу, и «девятка» понеслась прочь. Мощный выброс адреналина в кровь диктовал одно — в погоню! Лошадей в моей машине примерно столько же; если я буду выжимать газ до упора, у меня есть шанс их догнать. К тому же по дороге можно будет подключить к погоне сотрудников ГИБДД. Я бросилась к своей машине, но вдруг почувствовала на губах какую-то горечь. Ощупала лицо, мокрое и липкое. Я внимательно рассмотрела ладони: кажется, это кровь. В электрическом свете она казалась не красной, а почти черной. Откуда столько крови? Я засунула в рот палец (плевать на гигиену!) и осторожно ощупала один за другим все зубы. Вроде все целы и даже ни один не шатается. Уже неплохо. Куда как хуже выплюнуть себе в ладонь половину челюсти. Погоня отменяется, потом я от крови салон не отмою.
Итак, сумку все-таки украли. Наличных денег у меня с собой было немного, гораздо хуже, что в сумке лежали права, кредитные карточки и мобильник. И ключи, ключи от квартиры… Стоп! А где ключи от машины? Я точно помню, что несла их в правой руке. Наверное, во время драки они упали. Я вернулась на то место, где на меня напали, и тщательно исследовала его. Ключи обнаружились в стороне, видимо, отлетели от удара. Это хорошо, одной проблемой меньше. Погоня, правда, отпадает: за время, что я искала ключи, преступники могли спокойно доехать до МКАД и скрыться в области. Первоочередная задача сейчас — добраться до милиции. На полпути к отделению я встретила патрульную машину, которая и доставила меня до места.
Мой опыт общения с сотрудниками милиции более чем скудный. В милиции я была всего пару раз, причем оба раза по поводу прописки. Паспортный стол напоминал средней руки офис (если абстрагироваться от того факта, что мужской персонал данного офиса ходил в форме), где люди в основном заняты бумажной работой. Дежурная часть милиции офис не напоминала вообще, и, хотя бумажная рутина здесь тоже присутствовала, в чем я убедилась в течение ближайших двух часов, основной упор все же делался на живую, непосредственную работу с населением. Поскольку в дежурку попадали далеко не самые законопослушные представители населения, в углу располагалась большая клетка, которая, как я слышала от людей, попадавших в милицию, называется «обезьянник». В данную минуту в «обезьяннике» сидел только один обитатель — бомжеватого вида мужик с испитым, покрытым синяками и подживающими ссадинами лицом. Увидев меня, мужик был так поражен моим внешним видом, что выразил свое удивление возгласом: «…твою мать!» Я чувствовала себя не очень хорошо, но все же подумала, что прежде чем критиковать других, ему не мешало бы посмотреть на себя в зеркало. Дежурный предложил мне пройти в туалет и умыться. Та минута, когда я увидела свое отражение в зеркале, навсегда занесена в список самых черных мгновений моей жизни. Зеркало беспристрастно подтвердило правоту мужика из «обезьянника». Это было действительно «…твою мать», если не хуже. Детальное изучение показало, что кровь шла из ссадины над верхней губой, сама же губа решительно выдвинулась вперед. Так выглядит пациент в кресле у стоматолога, когда врач запихивает ему под верхнюю губу ватный тампон. Губа придавала лицу несчастное и беспомощное выражение. Я умылась, но остановить кровь так и не смогла.
Последующие два часа я помню смутно. Помню, что писала заявление, а потом долго отвечала на вопросы усталого молодого человека по имени Александр. Задавая вопросы, молодой человек Александр пристально смотрел на мою верхнюю губу. Мне это категорически не понравилось и, прервав описание внешности преступника (точнее, той его части, которую мне удалось рассмотреть во время нашей битвы), я задала ему вопрос в лоб:
— Мне не нравится, как вы смотрите на мое лицо. Мне почему-то кажется, что останется шрам.
Александр замялся, но ответил правду:
— Останется, но очень маленький. Вы не волнуйтесь. Через полгода ничего не будет видно.
Полгода! Значит, целых полгода я буду ходить с этим ужасом на лице, да потом еще и шрам останется. А как же… как же Георгий? Что же, мне теперь встречи на полгода заказаны? Он, конечно, человек деликатный, но я сама не решусь на свидание. Не хочу, чтобы он видел меня в таком ужасном состоянии. Будучи не в силах смириться со столь ужасной перспективой, я разрыдалась. Милиционеры столпились вокруг меня. На их лицах читалось явное желание помочь и полное непонимание, как нужно действовать в подобных случаях. Наконец один из них не выдержал.