— Почему невезучий? Его будут лечить в тюрьме. Через полгода он будет здоров, а тюрьмы у нас, откровенно говоря, не хуже, чем его квартира. Заодно и от наркомании вылечат — там не поколешься. И главное, отпустят мать.
— Что же за толстуха была в доме у Елены?
— Знаете, о чем я подумал... — Гергиев допил кофе и опрокинул гущу на блюдечко, с любопытством вглядываясь в полученный узор. — Гадать не умеете?
— Нет. Но знаю, что смотрят не на блюдечко, а в чашку.
— Да?.. Я подумал: а может, толстуха была беременной? Скажем, беременной любовницей... — он замолчал, быстро глянул на меня, потом снова уставился в блюдечко. — Скажем, беременной любовницей... Антона Татарского. А? С ней-то он и убил жену, с ней и сбежал.
— И такая версия имеет право на существование. Как, впрочем, и любая другая. Как вы думаете, его найдут?
— Думаю, нет... С мужем не помирились?
— Нет.
— И не помиритесь?
— Он ушел к другой женщине.
— Да вы что? А Марианна доказывала мне, что это невозможно.
— Странно. Обычно она утверждает, что все мужья и жены изменяют друг другу.
— Она говорила, что ваша семья — исключение... Жалко, что я не знал этого раньше... Значит, развод?
— Мы не были зарегистрированы.
— Я тут попытался его найти... Но не нашел. Не знаете, где он?
— Нет. А зачем он вам?
— Просто хотел поговорить... Узнать планы... Ну что? Поедем есть?
— Нет, я не хочу. Поезжайте один.
— Что будете делать?
— Поеду в одно место. Давно планировала.
— Можно я с вами?
— Вы же не знаете, куда.
— А мне все равно.
«Вот прицепился! — с неудовольствием подумала я. — Но меня ты ни на чем не поймаешь! Потому что я не жадная. Спрятанные мной тридцать миллионов обнаружить почти невозможно». Я пожала плечами:
— Ну, если все равно, поехали.
...В дороге он все-таки начал ныть, что очень голоден, что может умереть от язвы желудка, что, возможно, у него из-за моего сахара начинается грипп и, если не поесть, иммунитет не справится с болезнью. Я ехидно поинтересовалась, не начинается ли у него из-за моего сахара импотенция, но он ответил, что наоборот. В итоге мы потеряли два часа в шикарном ресторане.
Он явно хотел поразить меня. Но поразил официантов. Из-за водопада даже высунулся администратор, чтобы посмотреть на двух придурков, согласных заплатить сумасшедшие деньги за яйца с йогуртом.
Правда, подали не яйца, а икру с тостами, французское сырное суфле, утиную грудку, копченое мясо с дыней и клубнику — и все это под серебряной крышкой. Также притащили букет настоящих роз, коробку сигар и мне в подарок — записную книжечку, обтянутую атласом и расшитую светло-зеленым бисером. К книжечке на золотой цепочке крепилась атласная же ручка.
— Охренеть! — подытожила я, чтобы сделать Гергиеву приятно.
Администратор побледнел. Мы уже уходили, а он все стоял, спрятавшись за водной стеной, и о чем-то возмущенно шептался с разносчиком горячих булочек. Гергиев же был в восторге от моего красноречия.
— Ну вот, теперь я немного заправился! — удовлетворенно сказал он, усаживаясь в мои «Жигули». — Куда едем?
— Сейчас увидите.
Он догадался за два квартала. Все-таки он очень умный. Но ничего не спросил. Молча вылез из машины, пошел за мной, кашляя, как и я, от табачного дыма, миновал гогочущих перед экранами клетчатых, открыл директорскую дверь, облегченно вдохнул чистый прохладный воздух.
— О, это вы, мои старые друзья! — без особой радости сказал Дайка-старший, отрываясь от каких-то карт и схем, лежавших перед ним на столе. — Неужели следствие продолжает интересоваться нашим скромным прибором? Видать, дела ваши плохи... Эх, вы! — Он укоризненно посмотрел на меня. — А ведь клялись, что не из полиции!
Я развела руками.
— Чего вы хотите на этот раз?
— Я пришла поболтать.
— В рабочее время? Но в любом случае, присаживайтесь. Поболтать я и правда люблю, особенно с официальными лицами. О чем будем болтать?
— Вы не смотрели несколько дней назад программу по сто двадцать третьему каналу? О биополях-призраках?
— Я такую чушь не смотрю.
— Я смотрел, — влез Гергиев. — Это мой любимый канал. И мне тоже показалось, что чушь.
— Нет, это не чушь. Там говорилось о том, что наблюдаемые ауры, те самые призраки, относительно которых ученые спорят уже сорок лет, проигрывают одни и те же ситуации. Они кружатся вокруг одних и тех же мест и не меняются годами...
— Вот это и есть чушь!
— Нет, не чушь. Я их видела. Они никак не соотносятся с этим миром, но возвращаются на определенные места, которые видим и мы. Возможно, потом обнаружат, что на этих местах происходило что-то ужасное или что-то прекрасное, но все равно не смогут понять, зачем эти тени возвращаются и возвращаются... Ведь если убийцу мучают угрызения совести, то что может испытывать мертвый? И главное: почему они все время немного меняют то одни обстоятельства, то другие?
— Знаете, что она хочет сказать? — не выдержал Гергиев. — Она хочет сказать, что это Бог играет в игру «Саваоф»!
— Вы это хотели сказать? — Дайка-старший вопросительно посмотрел на меня и безнадежно покачал головой. — Ну и ну... Совсем народ тронулся. Бог играет в компьютер!
— Между прочим, глубокая мысль! — вступился за меня Гергиев.
— Действительно, где-то даже забавно! — Дайка развеселился. — Бог играет в «Саваофа»! Может, он играет и в тетрис?.. В общем-то, мне давно казалось, что все человеческие открытия — это распаковывание старых коробок, сложенных Богом на старом чердаке... Я вот думаю, как бы под это дело поиметь какую-нибудь прибыль?
— Обыграйте это в рекламе, — посоветовал Гергиев. — Что-то вроде: «Бог тоже играет в «Саваофа»!»
— Если получите прибыль, мне процент! — сказала я. — Впрочем, я пришла не за этим. Я хочу купить прибор.
— У вас же есть. Ах, да! Ваш муж сдал его недавно! Выставил на комиссионную продажу. Его еще не купили. Это, в общем, уже старье. Забирайте, если хотите. Я вам даже его подарю. Где я еще найду таких ценителей?
— И денег не возьмете?
— Дарю! — гордо сказал Дайка-старший. — Это старье все равно никто не купит...
Гергиев помог мне дотащить прибор до машины.
— Что вы собираетесь с ним делать? — спросил он, когда я захлопнула багажник.
— Я? Собираюсь потребовать с вашего ведомства свой диск.
— Вы будете его смотреть?
— Я не видела версии относительно себя.