Дофин увидел выросшую перед ним темную фигуру, державшую наперевес «АК-74» со штыком, отшатнулся в сторону, заблокировал выпад, пропуская серебристый клинок, давая солдату провалиться навстречу, и ловко подставил колено. Нападающий захлебнулся воздухом, а Дофин, подхватив его за воротник, швырнул на перрон.
Солдат перевернулся, грохнулся на копчик и слетел на пути.
По залу поплыли голубоватые облачка порохового дыма. Звенели, падая на мраморный пол, гильзы. То тут, то там раздавались крики ярости и боли.
Чубчик сдвинул автомат за спину, пригнувшись, рванул из укрепленной на бедре кобуры пистолет и посмотрел по сторонам. В конце зала Ватикан и Дофин барахтались в куче солдат. Атакующих было человек пятнадцать, не меньше, но ребята справлялись. Слева на Белоснежку накатывали четверо и еще трое грохотали каблуками по эскалатору. Чубчик рванулся к девушке, на ходу вскинул оружие и дважды нажал на курок. Один из солдат подлетел на месте, рухнул на ступеньки и, кувыркаясь, покатился вниз.
«Совсем как в кино», — отметил Чубчик.
Белоснежка, надо отдать ей должное, держалась с редким хладнокровием. Перехватив «вал» поудобнее, она шагнула навстречу ближайшему противнику и, не размахиваясь, коротко ударила его прикладом в подбородок. Тот рухнул. Двое солдат уже были метрах в полутора от девушки, и выстрелить Чубчик не успевал. Чуть подпрыгнув, он ударил одного из нападавших ногой в голову. Второго хлестнул рукоятью пистолета по переносице. Парень словно налетел на столб: ноги еще бежали вперед, а голова оставалась на месте. Трое на лестнице вскидывали оружие.
Мысли Чубчика стали четкими и ясными. Он абсолютно реально оценил сложившуюся ситуацию. Несмотря на уверения Хоря, им не дали уйти. Даже если солдаты получили приказ не стрелять, то в запале боя начисто забыли об этом. В бою мозги отключаются, работают только рефлексы. Противника надо во что бы то ни стало вывести из строя, даже если позже придется пожалеть об этом. И эти «крыжовники» все равно будут стрелять, потому что больше ничего не умеют. Они знают только один способ остановить противника — пуля в грудь.
Чубчик не хотел лишних жертв, поэтому не пристрелил тех двоих, что до сих пор корчились в проходе между колоннами. Однако и умирать он не собирался. Один из солдат нажал на курок, и Чубчик совершенно отстраненно увидел длинный оранжево-желтый язык пламени, выплескивающийся из ствола «АКМ». Оружие словно дразнило свинцом. Первые пули прошли над головой. Боевик толкнул Белоснежку за колонну, а сам, присев, подхватил бесчувственно падающего солдата и, прикрываясь им, словно щитом, несколько раз выстрелил. Один из автоматчиков повалился лицом вперед. Второго сшибла Белоснежка. Высунувшись из-за колонны, она выпустила короткую очередь и тут же отпрянула обратно. Когда пули зацокали по мраморной плитке, Чубчик выстрелил еще три раза. Сначала он даже не понял, что попал. Пули «АКМ» все еще рвали висящее у него на руках тело. И вдруг очередь ушла вверх, протарахтела по потолку. Стреляющий медленно опустил автомат, словно надеялся опереться на него, как на костыль, пошатнулся и опрокинулся на спину.
В эту секунду за спиной Чубчика послышался жуткий, вытягивающий душу крик. Боевик начал разворачиваться, одновременно приседая и вскидывая руку с пистолетом. Белоснежка повернулась раньше и увидела одного из солдат. Лицо его было залито кровью, распахнутый рот темнел черной дырой, окрашенные в бурое зубы абсолютно не были видны, на перебитом носу висели интеллигентские очки, одно стекло которых треснуло, а второе поблескивало в тусклом свете жутковатым огоньком отчаяния. Солдат бежал вперед, выставив перед собой штык-нож. Белоснежка поняла, что Чубчик не успеет ничего предпринять: ни выстрелить, ни уклониться, и, вскинув автомат, нажала на курок. Коротко фыркнула очередь, покатились по полу гильзы. Но что-то было не так. Солдат продолжал бежать. Девушка видела рваные, сочащиеся кровью раны на груди мальчишки, но тот все летел вперед, то ли по инерции, то ли ведомый каким-то невероятным, нечеловеческим отчаянием. Белоснежка выстрелила еще раз и промахнулась.
Чубчик обернулся как раз в тот момент, когда зазубренное, совершенно не опасное для умелого человека лезвие вошло ему под ребра, а кровавая маска горячо ткнулась в его лицо. Боевик увидел выпученный, белый от боли глаз, всю в цыпках шею, тонкие музыкальные руки с въевшейся в кожу армейской грязью, а в следующий момент сообразил, что ранен. Выпустив рукоять штыка, солдат начал сползать вниз. Чубчик повернулся к Белоснежке, показывая: все в порядке. Но ноги его подкосились, он упал на колени, словно кланяясь богу смерти, а потом ничком повалился на труп солдата.
* * *
Леденец подхватил Айсберга под мышки.
— Давай залезай, трам-тара-рам, — сипел он. — Шевелиться-то можешь, чучмек?
— Сам… — огрызался тот. — Ты тяни.
— Тяну. Бегемот, подтолкни-ка этого бычка в задницу, а то, я чувствую, мы его до завтра будем вытаскивать! — гаркнул Леденец.
Подхватив Айсберга под ноги, Бегемот попытался забросить мощное тело гиганта на платформу.
* * *
Старший «Грозы» увидел боевиков, когда сами штурмовики еще были скрыты темнотой.
— «Гроза» — «Центральной», террористы на «Лубянке», — произнес он в микрофон. — Как слышите?
— Отлично слышим, «Гроза». Вы можете их захватить?
— Попробуем. Передайте нашим, пусть подтягиваются.
— Хорошо, «Гроза». Понял. Не дайте им уйти.
Старший хмыкнул. Легко сказать. Он увидел, как невысокий, мешковатого вида толстяк обернулся и посмотрел в тоннель. Слава богу, очки ночного видения боевик сдвинул на лоб, иначе группа была бы обнаружена. Террористов оказалось трое. Совершенно лысый, похожий на сторожевого пса битюг помогал второму, громадному амбалу, забраться на платформу. Толстяк, пыхтя, подталкивал гиганта снизу. Старший подозвал двоих штурмовиков и указал им цели, жестом обозначив: стрелять только по ногам или в плечи.
* * *
— Ну давай, забирайся, твою мать! Кто же тебя такого здорового выродил? — бормотал Леденец. — Надо будет стукнуть Хорю, чтобы тебе пайку урезал.
Айсберг сопел и пытался оттолкнуться от рельса здоровой ногой. В зале грохотали выстрелы. На мгновение Леденцу стало страшно. Если бы сейчас солдаты выскочили на платформу, он ничего не успел бы предпринять. Срезали бы очередью, как пить дать. Леденец напрягся, стиснув зубы, и потащил гиганта на себя. В этот момент из тоннеля донеслись хлопки. Леденец услышал, как заревел Айсберг и вскрикнул от боли Бегемот. Гигант вдруг рванулся отчаянно, и «ротвейлер» не удержал его.
— А, б… попали! — орал Айсберг. — Попали, суки!
Леденец, вскинув автомат, выпустил в темноту длинную очередь. Ему показалось даже, что во вспышках выстрелов он различает сгрудившиеся во мраке фигуры. Нажимая на курок, Леденец быстро посмотрел вниз. Айсберг корчился на рельсах, зажимая пальцами щиколотку. Выпущенная снайпером пуля раздробила сустав, и теперь ступня болталась на ошметках плоти. Бегемоту угодили в колено. Он лежал у самой платформы, жадно дыша, широко открывая рот. Пухлые пальцы стиснули автомат. Лицо, сплошь усыпанное градинами пота, было белым, как газетный лист.