Он помог Журавелю забраться в тесный салон, закрыл дверцу, сам быстро обошел машину, сел за руль, хлопнул дверцей.
Собаки забеспокоились. Разумеется, они не знали привычек человека так хорошо, как «полковница», но даже их ума хватило понять: люди под защитой. Теперь их так просто не достанешь.
— Не обессудьте, ребята, — сказал Волков через стекло. — Не судьба вам, знать, сегодня нами пообедать. Та-ак… — Лейтенант изловчился, пошарил под передним щитком, нащупал провода, рванул, вытянув разноцветный «букет». — Ого! А в кино так просто все… Какие замыкать-то?
— Вон те. Красный и черный, — сказал вяло Журавель.
— Ара, ты все знаешь, да? — усмехнулся Волков, замыкая указанные провода. Двигатель зафырчал. Надо отдать должное хозяину «Оки», машину он содержал в порядке. — Ну вот, через пять минут будем в отделении, а там и до больнички, с божьей помощью, доберемся. Сделают вам, Владимир Александрович, укольчик обезболивающий, рану почистят, заштопают, и будете вы у нас через пару дней бегать, как Бубка с Кафельниковым.
— Они же не бегуны, — улыбнулся тускло Журавель.
— Потому и говорю.
Собаки метнулись было следом, прыгали вокруг «Оки», Волков методично жал на клаксон, и двор взрывался мощным гиппопотамьим ревом.
Наконец им удалось выехать со двора. К облегчению Волкова, свора отстала. Машина спокойно покатила по извилистым, как горный серпантин, узким дорожкам. Дважды они замечали автомобили, медленно ползущие вдоль домов. Первый раз это была вишневая «девятка», второй — зеленый «Фольксваген». А неподалеку от выезда на Митрофанова наткнулись на компанию молодняка, человек из десяти, увлеченно «разувавших» и без того уже разграбленную иномарку, разбивавших то, что не удавалось выломать или отвинтить.
— Ничего не понимаю, — бормотал Волков. — Что происходит? Еще вчера вечером, сунься они к этой «импортяге», сразу бы по шеям огребли. А сегодня внаглую чистят — и хоть бы хны. Никто ухом не ведет. Смотрите, смотрите, Владимир Александрович. — Журавель, сидевший с закрытыми глазами, чуть приподнял веки, покосился в окошко. Волков притормозил, опустил стекло, гаркнул: — Э, орлы! А ну брысь от машины!
Парни отвлеклись от своего занятия, переглянулись, один, постарше, рельефный, коротко стриженный, ухмыльнулся:
— Мужик, пошел на х..!
И тут же вновь вернулись к прерванному занятию.
— Чего? — вскинулся Волков.
Он потянулся было к ручке дверцы, но Журавель остановил его, бормотнув вяло и равнодушно:
— Не связывайся. Все равно ничего не сделаешь. Ну, уйдут они отсюда. Найдут другую машину.
— Блин, — зло выдохнул Волков. — Ни хрена не понимаю. Такое ощущение, что война началась и все под землю ушли. Остались только собаки и мародеры.
— Может, и началась. — Журавель снова откинулся в кресле, прикрыл глаза. — Почем тебе знать? Сирена-то воет!
— Да ну, скажете тоже, — отмахнулся Волков. — Была бы война, нас бы уже не было.
— А нас чуть и не стало, — едва заметно дернул плечом тот. — Вот только что.
— Нет, ну, если бы что-нибудь подобное произошло, войска были бы на улицах, наверное, — сказал не слишком уверенно Волков, выводя «Оку» на Митрофанова.
Откровенно говоря, он понятия не имел, должны выходить на улицы войска в случае начала войны или нет. С одной стороны, по логике, наверное, должны. С другой — на кой фиг? Поддерживать общественный порядок? Так на это существуют органы внутренних дел. А больше вроде и незачем. Не станут же они крылатые ракеты касками ловить…
Навстречу им попался черный джип, в салоне которого сидело несколько человек, причем те, что впереди, определенно в камуфляже. За джипом следовал серый «Москвич»-пикап. Ехали они быстро, но не слишком. Мощь джипа ограничивалась медлительностью «Москвича».
Волков посмотрел сквозь стекло. За рулем «Москвича» сидел уродливого вида человечек, похожий на лягушку. Громадные глазищи, широкий серый рот. Серая, с желтоватым оттенком, кожа. Рядом с ним устроился крупных габаритов мужчина лет сорока, одетый, опять же, в камуфляж. Лицо его показалось Волкову знакомым, но где и при каких обстоятельствах они встречались, сразу не вспомнилось, а дальше стало и вовсе не до воспоминаний.
Когда «Москвич» проехал мимо, Волков посмотрел в зеркальце заднего вида:
— Владимир Александрович, видели? Серый «Москвич». И как раз пикап.
Журавель, не открывая глаз, вновь дернул плечом.
В этот момент к ставшему уже привычным вою сирен добавился новый звук — мощный рокочущий гул. Он доносился со стороны речного порта, возникал где-то за домами, нарастал волнообразно и шел на спад, но ненадолго. Через несколько секунд следовала новая волна.
— Ну вот, — без тени улыбки сказал Журавель. — А ты говоришь, войска на улицах.
Никаких сомнений не оставалось: по проспекту шла бронетехника.
Волков ничего не сказал. Только нажал на газ. «Ока» катила по Митрофанова, выдавая максимум того, на что была способна.
Еще издали они заметили черные клубы дыма, поднимавшиеся над голыми деревьями. Горело на окраине, причем в нескольких местах сразу. За станцией, в районе новостройки и где-то возле самого ОВД.
Еще на подъезде к ОВД стало понятно, что здесь совсем недавно шел настоящий бой. В стороне от ворот догорал «Гранд Чероки». Метрах в пятнадцати от крыльца дымилась «девяносто девятая». Неподалеку от машины лежали два тела. Рыжие огоньки лизали шины, выбрасывая в небо ватные клочья жирной смолистой копоти.
Клубы дыма валили из окна второго этажа здания ОВД. Стена покрылась черной бархатной бахромой. Полоскались на ветру обгоревшие занавески. Судя по всему, горело долго и сильно. Время от времени из окна вылетали искрящие тряпки и доносилась чья-то сочная, отборная ругань. Ворота оказались распахнуты настежь, но въезд во двор перегораживал доходяга «Москвич». Шторы в уцелевших кабинетах задернуты, нигде ни полоски света. Стена здания была сплошь покрыта серыми выщербинами — следами пуль. Стекла побиты. «Москвич» был буквально изрешечен выстрелами.
— Твою мать… — пробормотал Волков. Никогда еще он не видел ничего подобного.
«Ока» осторожно поползла вперед, но стоило ей преодолеть какую-то невидимую границу, и над улицей тут же прокатился автоматный выстрел. Пуля клацнула по капоту, оставив в нем рваную дыру. В двигателе «Оки» что-то чихнуло, кашлянуло надрывно, и сквозь пробоину повалил белый пар.
— Выходи из машины! — донесся со стороны ОВД голос Паши Лукина. — Руки на крышу, чтобы я видел! Дернешься, изрешечу, как суку!
— Мужики! — заорал из окошка Волков. — Не стреляйте! Свои!
— Я те щас дам своих! Выходи из машины!!! — рявкнул Лукин. — Считаю до трех и сажу по крыше!
— Выходим! — рявкнул Волков в ответ. — Не стреляй только.