— Че пялишься? — заревел Гера, глядя на амбалистого мордоворота. Тот поспешно опустил глаза. — Че смотрите, суки? Не нравлюсь?
Он оперся ладонью об пол, встал, хотя боль уже разгулялась вовсю. Заложники торопливо отворачивались. Сработал инстинкт: ни в коем случае не смотреть в глаза. Прямой взгляд в глаза — вызов. Не дразни зверя. Каждый надеялся, что пронесет и психопат выберет для вымещения ярости кого-нибудь другого. Главное, не его. Даже школьники перестали шептаться. Сжались. Им впервые за день стало по-настоящему страшно. Окровавленная, пошатывающаяся фигура приблизилась. Сейчас Гера был похож на кинозлодея в последнем, финальном эпизоде. Уже избитый, почти мертвый, но отчего-то все еще полный сил и готовности убивать. Только здесь нет храбреца-героя с безразмерным «питоном», готового разнести чудовищу башку решающим выстрелом.
Гера подошел ближе, ткнул пальцем:
— Ты. Ко мне.
Амбал растерянно оглянулся, все еще надеясь, что террорист имеет в виду кого-то из сидящих рядом. Даже спросил упавшим голосом:
-Я?
— Ты, падло. Глухой, что ли? Плохо слышишь, что ли? Плохо, да?
Гера полез через ряды заложников, наступая на ноги, на руки, не обращая ни на кого ни малейшего внимания.
— Глухой, да?
— Я? — Амбал побледнел, руки у него затряслись. — Нет... Я... Просто не это... Просто не понял...
— Не понял? — Гера наконец прорвался к нему и, широко размахнувшись, ударил прикладом по голове. — Щас поймешь, падло. Щас ты у меня поймешь!
Амбал завизжал, страшно и тонко, как умирающий кролик. Гера же продолжал колотить его автоматом, не особенно разбираясь, куда бьет, приговаривая:
— Щас, падло, ты у меня все поймешь!
— Гера... — нерешительно позвал Губа. Он первый раз увидел приятеля в таком состоянии. Тот перестал что-либо соображать.
На лица заложников, сидящих по соседству, полетели кровавые брызги. Амбал уже даже не визжал. Только мычал что-то, закрывая голову перебитыми пальцами.
— Герыч, ну хватит уже, — снова подал голос Губа. Он, похоже, был напуган не меньше заложников.
Наташа, в ужасе наблюдавшая за избиением, не удержалась:
— Остановитесь! Вы же его убьете! — Девушка вскочила и начала пробираться к Гере. — Остановите его кто-нибудь, — едва сдерживая слезы, бормотала она. — Остановите его.
Губа поднял автомат. В общем-то, он предвидел что-то подобное. Всегда отыщутся один-два придурка, считающие себя самыми храбрыми. В таких ситуациях Губа точно знал, что предпринимать. Рукояткой пистолета по башке — и все дела. Хотя можно и так. Ногой. Или железкой какой-нибудь. Обрезком трубы, например. А еще лучше свинчаткой. Свинчаткой аккуратнее получается. Кровь не брызжет во все стороны. Когда трубой — всегда перепачкаешься по самые уши. А вот с бабами возиться он не любил. Живучие, б...и, как кошки. Да еще и визгу всегда бывает.
— Э-э-э, а ну села на место, быстро, — Губа качнул стволом «вала».
— Оставь парня в покое, — прозвучал вдруг чей-то напряженный голос. — Слышишь меня?
Гера не слышал. Он продолжал наносить удар за ударом по уже бесчувственному телу. И тогда из толпы заложников поднялся полковник. Тот самый медик, с которым капитан разговаривал на смотровой площадке.
— На место! — крикнул Губа, поднимая автомат.
Не обращая внимания на окрик, полковник начал быстро пробираться к обезумевшему от ярости террористу.
— Я сказал, сесть! — повторил Губа, передергивая затвор.
Полковник подобрался к Гере вплотную, перехватил того за руку и коротко, но сильно ударил в челюсть. Гера рухнул плашмя, прямо в кучу заложников. Люди испуганно посторонились. Они вообще были в стороне. Вот пришел герой. Если он справится с убийцами — хорошо. Честь ему и хвала. Нет — плохо, но главное — не злить. Главное — сидеть тихо, как мышки. Главное — выжить.
— Сядь, б..., на место! — продолжал орать Губа, а полковник, наклонившись над Герой, сгреб его за шиворот и ударил еще раз. Прямо в раскровавленную лепешку лица. Гера подавился кровью, выплюнул бурые сгустки, оскалился, обнажив кровоточащую рану на месте выбитого зуба, и потянул автомат.
Полковник выпрямился, глядя на убийцу сверху вниз:
— Ты никого больше не тронешь, шакал. Ясно тебе? Никого. Иначе я тебя убью.
Гера поднял «вал» и нажал на курок. Однако вместо жирного плевка выстрела послышался лишь сухой металлический щелчок. Убийца рывком отстегнул обойму и... увидел пустое гнездо.
— Гады! — заорал он и вскочил.
— У него нет патронов, — изумленно проговорил полковник. — У него нет патронов в обойме!
Гера, пригнувшись, расталкивая заложников, метнулся к Губе и, ухватившись за автомат, потянул на себя:
— Дай!
Тем временем полковник торопливо начал пробираться через толпу к террористам. Эх, знай он раньше, что эти сопляки не вооружены, разве стал бы ждать? Навалял бы обоим, скрутил да оттащил вниз.
— Дай автомат, — Гера рванул оружие с такой силой, что Губа потерял равновесие и грохнулся на пол.
— Сволочи, — полковник быстро шагнул вперед. — Ну-ка, положите оба пушки! Я приказываю.
— Щас, сука, положу, — Гера поднял оружие к плечу, прицелился и...
В этот момент полковник понял, что во втором автомате патроны есть. Это было интуитивное понимание. Несмотря на это, предпринять он уже ничего не успел. Хлопок. Из ствола «вала» вырвался короткий язычок пламени. Пуля попала полковнику чуть выше правой брови, пробила голову насквозь и вонзилась в стену. Труп упал на руки заложникам, и не меньше трех секунд те ошарашенно молчали. Это было первое убийство, произошедшее на их глазах, и основная реакция оказалась у всех одинаковой — шок. А затем кто-то завизжал. Тело полковника мелко дрожало в агонии, кричали женщины, а над всем этим стоял торжествующий Гера. Он добился своего. Заставил их трястись от страха.
— Молчать! — рявкнул убийца, обводя взглядом зал.
Визг тут же оборвался, перешел в сдавленные рыдания. Всхлипы да стон избитого до полусмерти амбала — вот и все звуки.
Гера обвел взглядом толпу, кивнул:
— Ты и ты, оттащите эту падаль в угол.
Губа медленно поднялся, посмотрел на мертвого полковника, на изувеченного амбала и спросил с отчетливой нотой тревоги:
— Че делать-то будем, Герыч? За «полкана» этого «сапог» нас обоих завалит.
— Я его сам завалю, — сказал Гера, и по тону его Губа понял: приятель не бравирует. — Зае...л он меня.
— Да? А бабки? За бабки Толь Толич нас обоих закопает живьем.
— Ладно, не баклань, — отмахнулся Гера. — Придумаем что-нибудь.
На стоянке, в фургоне акустиков, Олег Юрьевич торопливо записал в блокноте: «Гера» — «Толь Толич». Деньги (часть?) для него». Затем он направился в штаб, чтобы сообщить первую неприятную новость: несмотря на договоренность, террористы только что убили одного из заложников.