— Да пусть бегут, если им очень хочется, — хмыкнул капитан. — Мы не психопаты. Стрелять в них никто не станет.
— Идите, — Ледянский мотнул головой, глядя капитану в глаза.
Заложницы осторожно, мелкими танцевально-«березовскими» шажками «вплыли» в будку первого КПП, миновали отключенные уже турникеты, тут шаг их ускорился, они пулей вылетели на улицу и побежали по галерее к главным воротам.
— Эти женщины не могут заставить себя НЕ БЕЖАТЬ, — капитан смотрел в удаляющиеся спины. У них шок, и им сейчас нужен психотерапевт.
— Какой вы заботливый, — бормотнул генерал.
— Наверное, не слишком, — согласился тот, и глаза у него стали отсутствующими, пустыми. — Но мы и не звери. Я мог бы отпустить остальных заложников прямо сейчас. Нам лично они не нужны.
— Так отпустите, — сказал Ледянский, тщательно маскируя спокойствием волнение.
— Нет. Мы оба понимаем: как только я это сделаю, телемост отменят, а ваши идиоты-начальники отдадут приказ о штурме. У нас превосходная позиция, большое количество боеприпасов, мы предприняли определенные меры предосторожности и можем обороняться очень долго, но не вечно. В конце концов вы, очевидно, убьете всех. Но еще больше потеряете своих. А я не хочу ни того, ни другого. Ваши парни — такие же солдаты, как и мои.
— Они не захватывали заложников, — возразил Ледянский.
— Это так. Но мы не виноваты, что по-другому до вас достучаться невозможно. Власти обращают внимание на шум только в том случае, если этот шум — оружейная пальба. Все остальное время они почивают на лаврах. Поймите же, наконец: удерживая заложников, мы не прячемся, а избегаем ненужного кровопролития. Тем более что Президент все-таки проявил неслыханное благоразумие и согласился на телемост. — Капитан подумал и добавил: — Вам не о чем беспокоиться. Просто сдержите слово — и заложники останутся целы и невредимы. Итак, через полтора часа я жду вас с деньгами.
— Хорошо, — Ледянский оглянулся, убеждаясь, что заложницы достигли стоянки, повернулся и спросил: — Но вы гарантируете мне, что до назначенного времени с заложниками ничего не случится?
— Обещаю, — твердо ответил капитан.
— Как насчет подступов к башне? — спросил Четвертаков.
— Да пока, собственно... — Детяткин замялся. — Мы изучали схемы, но без вас не стали принимать каких-либо решений.
— Давайте посмотрим, — Четвертаков раскатал схемы на откидном столике.
Явно заинтересовавшись, Третьяков тоже придвинулся ближе.
— Самое лучшее направление для штурма — со стороны хозяйственных построек, — задумчиво заметил он. — Но террористы, особенно если это военные, наверняка подстраховались. Они должны были просчитать наиболее уязвимые места в обороне. Там, конечно, ловушка. И усиленные огневые точки. Эта сторона, от ворот и до самого КПП, простреливается практически полностью.
— Но ведь можно попробовать пройти через хоздвор, — предложил Седнев.
— Можно, — согласился Третьяков. — Ну а дальше что? Для того чтобы попасть к башне, штурмовой группе понадобится взобраться на крыши автомобильных боксов, затем перелезть через четырехметровый забор, преодолеть десять метров подъездной дороги — совершенно открытой, заметьте, — и потом еще пройти порядка тридцати метров по галерее. С первого этажа она простреливается насквозь. При наличии у террористов крупнокалиберного стрелкового оружия они смогут бить и через крышу. Дай бог, чтобы хоть один из ваших солдат добежал до башни. И то один, как известно, в поле не воин.
— Смотря какой один, — буркнул капитан-спецназовец.
— А это что? — Чесноков ткнул в схему.
— Коммуникационные трубы, — ответил Детяткин.
— По ним можно проникнуть в башню?
— Затрудняюсь сказать точно.
— Чтобы попасть в башню, — вновь взял слово Третьяков, — вашим людям необходимо выкопать котлован, снять бетонный «кожух», доползти под землей до фундамента, подняться на восемь метров вверх, и только тогда они окажутся во внутреннем «стакане». Проще говоря, в шахте. Но из него тоже придется выбираться. Я уже обдумывал этот вариант. По-моему, он бесперспективен.
— Восемь метров? — произнес капитан-спецназовец. — Мои парни могли бы это сделать.
— Семь шестьдесят пять, — уточнил Третьяков. — Прижимаясь к трубам, в тесноте, по одному. Причем, если уж быть до конца честным, я вовсе не уверен, что им вообще удастся там протиснуться. Технические допуски зачастую не соблюдаются. Вы же знаете наших строителей.
— У нас есть другие варианты? — спросил Чесноков.
— Можно попробовать с воздуха, — предложил капитан-спецназовец. — Высадить десант на крышу.
— Вы уверены, что у нас есть люди, способные десантироваться с такой точностью? — спросил Седнев.
— Не на шпиль, конечно же, а вот сюда, — капитан указал нужную точку на схеме.
— Это шестая площадка, — прокомментировал Детяткин.
— Какова ее ширина? — уточнил Третьяков.
— От основания до края чуть больше четырех с половиной метров.
— Нормально, — громко сказал капитан. — Нет проблем. Мои парни при десантировании с малых высот попадают в круг диаметром тридцать сантиметров. Они самые лучшие.
— Вы не учитываете того, что купола парашютов опустятся не на площадку, а повиснут в воздухе и потянут десантников вниз. Это первое, — начал Третьяков. — И насчет малых высот тоже бабушка надвое сказала. Не следует забывать, что террористы контролируют небо. На шестой площадке у них наблюдатель. Но рев вертолетных винтов услышат и все остальные.
— Значит, не надо прятать вертолеты, — заметил Чесноков. — В конце концов, мы можем использовать их в качестве огневой поддержки...
Нужный дом оказался стандартно-убогой «хрущевкой», с черными влажными «наплывами» на торцах и стыках. Закрытый, огороженный такими же панельными пятиэтажками двор напоминал крохотный деревенский мирок. Беззастенчиво полоскалось на веревке свежевыстиранное постельное белье, перемежающееся нижним, как мужским, так и женским. Молодые мамаши сплетничали, поглядывая вполглаза за детьми и собаками. Трое мужичков азартно забивали козла и запивали пивом дешевую водку. Как только машина въехала во двор, все дружно повернулись в ее сторону, насторожились. Взгляды у «аборигенов» стали внимательно-острыми. Приехала не просто машина. Приехал объект вечерней беседы, тема для разговоров.
Сергеев, выбравшийся из «Волги» следом за Беклемешевым, огляделся и хмыкнул весело:
— Почти Рембрандт. «Забивание «козла» на глазах у блудного сына». Класс.
— Пошли, знаток живописи.
Они поднялись на третий этаж, остановились у выкрашенной в неприятный густо-коричневый цвет двери. Беклемешев нажал кнопку звонка. Гу-гу-у-у-у-у, — лениво отозвался звонок. Тишина, наполненная шорохами, потрескиваниями. Особая, насыщенная тоскливым ожиданием неминуемой, уже случившейся беды. Беклемешев чувствовал ее физически. Он знал, что за дверью кто-то есть, ощущал осторожное дыхание человека. Казалось, стоит немного напрячься, сосредоточиться — и можно будет его увидеть. Сквозь дверь.