— По служебному, — Беклемешев подумал полсекунды и приказал: — Принесите личные дела Полесовых. Петра Ильича и Дмитрия Ильича, а также Олейникова Геннадия Борисовича. Быстренько, быстренько.
— А-а, — начала было девица, но майор пресек возражения, продемонстрировав удостоверение.
— Быстренько!
— Одну секундочку, — лепетнула секретарша, вскочила и зацокала каблучками к двери.
Беклемешев наконец смог войти в кабинет.
Военком поливал цветы. Выглядело это весьма забавно. Крупногабаритный подполковник умиленно закачивал в многочисленные цветочные горшки воду из кефирной бутылки. При этом его пухлые, похожие на вареники губы шевелились, словно он разговаривал с любимыми детьми. Услышав звук открывающейся двери, подполковник, не отрываясь от важного занятия, озаботился:
— Вы ко мне?
— А тут, кроме вас, еще кто-нибудь есть? — в свою очередь спросил Беклемешев.
Подполковник задумался.
— Нет, — наконец ответил он.
— Выходит, что к вам.
— Прием населения по вторникам и четвергам с трех до пяти.
— Ну меня-то примете?
— А чем вы лучше других?
— Тем, что работаю в ФСБ и в данный момент занимаюсь расследованием должностных преступлений.
— А к нам-то зачем? Неужто и в военкоматах должностные преступления всплывают?
Подполковник засмеялся, но глаза его остались серьезными. Наблюдал настороженно, словно каждую секунду ожидал подвоха.
— Всплывают, всплывают. Где их сейчас нет?
Армейский «цветовод» с наигранно тяжелым вздохом — эвон, беды-то какие случаются — отставил бутылку, кряхтя, натянул китель, плюхнулся в кресло за столом и абстрактно взмахнул рукой.
— Садитесь. Так что у вас конкретно?
— Да вот, — Беклемешев достал из кармана повестки. — В течение последних двух месяцев вы трижды вызывали Дмитрия Ильича Полесова.
— Вы и о таких вещах знаете? — удивился подполковник.
— Профессия, — улыбнулся в ответ Беклемешев.
— А этот Полесов... Он вам кто? Родственник?
— Да нет. Знакомец просто.
— Ах, просто знакомец... Понятно, — многозначительно протянул военком. — И что же с ним такое случилось?
— Вот я и хотел поинтересоваться у вас. Что же с ним случилось?
— В «партизаны» не забрали? Нет? И слава богу. Он «срочную» уже прошел? Тогда чего вы волнуетесь?
— Но три раза, — напомнил Беклемешев. — И все во второй кабинет. В тот самый, где у вас «комната отдыха».
— Как, говорите, его фамилия? — снова озаботился военком.
По его глазам майор понял: помнит. Но по каким- то своим причинам не хочет признаваться. Скорее всего приказали. Кто?
— Полесов. Дмитрий Ильич.
— Полесов, Полесов... Нет, не припоминаю.
— Ну, раз не можете вспомнить Полесова, может быть, вспомните Олейникова Геннадия Борисовича? — жестко спросил Беклемешев.
Подполковник напрягся. Лицо его окаменело. Глаза сузились недобро. Пухлые губы поджались.
— Кстати, совершенно вылетело из головы, документик ваш можно?
— Разумеется, — майор в третий раз продемонстрировал корочки.
Подполковник потянулся, но Беклемешев убрал руку.
— И что? — спросил военком.
— На каком основании арестован Олейников?
— Не помню, — ответил тот не без вызова. — Но, раз арестован, то, наверное, за дело. У нас ведь просто так не сажают. Если нужно уточнить, я скажу секретарше, чтобы принесла личные дела. В них все должно быть указано. Когда, кого, за что.
— Не беспокойтесь. Я уже ей сказал.
— Ах, вот как?
— Да, вот так уж.
— Напрасно утруждались. Без моего звонка ей никто ничего не выдаст. Она у нас совсем недавно работает... — Подполковник снял трубку телефона, набрал трехзначный номер: — Алла Степанна? Ряхин. Я по поводу личных дел... как? — спросил он Беклемешева.
— Полесова Петра Ильича и Олейникова Геннадия Борисовича.
— Петра Ильича Полесова и Геннадия Борисовича Олейникова... Во-он что, — военком снова посмотрел на Беклемешева, но уже не скрывая враждебности.
«В бухгалтерию наверняка звонит», — догадался тот.
— Ну, тогда ладно, — подполковник повесил трубку и замолчал, задумался, потирая уголки губ. Наконец он напрягся, спросил глуховато: — И чего вы хотите?
— Ничего, — усмехнулся Беклемешев. — Вот посмотрим личные дела...
— Слушайте, майор, кончайте мне тут дурака валять, — с раздражением перебил военком. — Вы же знаете, что в этих личных делах. Что вам нужно? Зачем вы приехали? Расследовать должностные преступления? Чего же вы тут расследуете, а не в Министерстве обороны или не в Генштабе, например? Боитесь? Ручонки коротковаты, вот и хватаете тех, кого разрешат, а не тех, кто по-настоящему виновен.
— Вас послушать, так вы — один из двенадцати апостолов, — усмехнулся Беклемешев.
— Ну не апостол, не апостол, — окрысился тот. — И что дальше-то? Заломите руки и повезете в «Матросскую тишину»? Ну так везите. Только учтите, за меня есть кому заступиться.
— Посмотрим, — спокойно ответил майор. — Глядишь, и до заступников ваших доберемся.
— Чистка, значит, новая началась, — подполковник вдруг сник. — Так бы и говорили, — усмехнулся нервно. — Не расстреляют хоть?
— Вряд ли, — ответил Беклемешев. — Так кому понадобился Дмитрий Ильич Полесов? Что за люди, с какой целью вызывали?
— Из Министерства обороны, — мрачно ответил военком. — Майор и полковник. Двое их было. Фамилии — Середа и Зубов. С какой целью вызывали — не знаю. Они мне не докладывались. Звонок был из министерства. Сказали: от нас приедут люди, нужно оказать всяческое содействие. Нужно так нужно. Окажем.
— Кто звонил?
— Начальник финансово-хозяйственного управления.
— Значит, Середа и Зубов. — Беклемешев достал блокнот, записал фамилии, звания. — Сколько раз они приезжали?
— Шесть. В первый — личные дела изучали. Сразу два.
— Когда это было?
— Да уж с год, наверное. Точного числа не назову, но где-то в самом начале весны. Повестки выписали.
— Фамилии военнослужащих помните?
— Да я, собственно, краем глаза, — военком отчего-то смутился. — Полюбопытствовал, можно сказать, на всякий случай.
— Сказали «а», говорите уж и «б», — подбодрил Беклемешев.
— Зачтется? — без тени иронии поинтересовался военком.
— Обязательно.