Несмотря на смятение, горе и всепоглощающее унижение, Кэрол понимала, что не имеет права лежать и длить свои страдания. Радецкий собирается убить Тони. Наверное, уже слишком поздно спасать его, но попытаться следовало.
Первым делом Кэрол попробовала растянуть путы на руках. Это было бесполезно. Чем бы он ни связал ее, она ничего не могла поделать. Тогда она попыталась освободить ноги, но быстро поняла, что это тоже бесполезно. Кэрол едва не разрыдалась от бессилия. Однако взяла себя в руки, потому что время было не на ее стороне.
Упершись пятками в кровать, она поморщилась из-за вновь накатившей на нее волны боли, которая поднималась из живота и пронизывала все тело. Понемногу, дюйм за дюймом, она приблизилась к изножию кровати. Потом спустила ноги на пол. Когда она пыталась сесть, все ее тело воспротивилось этому. Она стала задыхаться.
Потом Кэрол, принимая все доступные ей меры предосторожности, попыталась встать. Во время первой попытки у нее подогнулись колени, и она упала на кровать. К горлу поднялась желчь, и она выплюнула ее прямо себе на грудь. Вторая попытка оказалась удачной. Кэрол раскачивалась, как тростник на ветру, но все же стояла.
Стоять-то она стояла, но что дальше? Прыгать со связанными ногами было все равно что висеть на потолке со связанными руками. Что же делать? И Кэрол решила перекатываться с боку на бок. Едва не плача от боли, она вновь повалилась на пол. Перекатываясь и ползя, она добралась до гостиной, по пути ударившись обо все косяки. Телефон на столе, казалось, был невозможно далеко, но она знала, что должна одолеть разделявшее их расстояние. Держалась она исключительно на мысли, что жизнь Тони зависит от того, насколько сильной она окажется. Она не могла жалеть себя, ведь в опасности был Тони.
Почти теряя от боли сознание, Кэрол все же добралась до стола. Она проползла вокруг, чтобы ухватиться за шнур зубами, потом сильно дернула головой, и телефон, стукнув ее, упал примерно в футе от ее головы. Сквозь слезы Кэрол смотрела на кнопки. Конечно же, она еще в «прошлой» жизни запомнила номер мобильного телефона Петры и теперь молилась, чтобы он не выпал из ее памяти.
Кэрол подбородком нажимала на одну кнопку за другой, боясь, что делает это слишком медленно и телефон отключится, прежде чем она дойдет до конца. Потом она повернулась так, чтобы прижаться ухом к трубке. Слава богу, послышались гудки. Вдруг они оборвались, и заработал автоответчик. Кэрол услышала веселый, торопливый говорок Петры, произнесший пару фраз по-немецки. Потом еще один гудок.
Когда Кэрол попыталась сказать первое слово, у нее изо рта вырвались нечленораздельные хрипы. Превозмогая себя, она откашлялась.
— Петра. Это Кэрол. Ты нужна мне. Приезжай. Пожалуйста.
Это было все, на что она оказалась способной. На несколько фраз ушли последние силы.
Кэрол сделала невозможное, после чего сдалась на волю тьмы.
* * *
Тони никогда в жизни не было так холодно. На полу в автомобиле тоже было несладко, но там во всяком случае был ковер. Тони понятия не имел, где находится, однако чувствовал, что лежит на бетонном или каменном полу. Его трясло некоторое время назад, но теперь его тело было не способно даже на это. Болели все мышцы, и, когда он делал вдох, трещали сломанные ребра. Так ли было в замке Хохенштейн? Дети мерзли, им было больно, они были одни и ждали смерти.
Тем не менее физические муки были не так сильны, как муки душевные. Тони не понимал, как такое могло случиться, и все же Радецкий выследил его в Кобленце, к тому же он был отлично осведомлен насчет того, кто Тони такой и чем занимается. Ему казалось, что он экспромтом сочинил умную историю, однако на самом деле навлек на Кэрол еще большую опасность.
В его даре залезать в чужие мозги хуже всего было то, что он не оставлял ему иллюзий насчет способности человека творить зло. Кто-нибудь не столь проницательный, возможно, не разобрался бы в психологическом послании, которое Радецкий высказал громко и ясно. Так или иначе, но он собирался переспать с Кэрол. Тони знал, что это не получится по обоюдному согласию. Своей неуклюжей попыткой спасти Кэрол он навлек на нее опасность изнасилования.
Тони пришлось слышать много аргументов в пользу того, что изнасилование не худшая беда в жизни женщины, однако для него они все были неубедительными. Для такой личности, как Кэрол, которая считает себя сильной и неприкосновенной, насилие станет разрушительным фактором. Она расклеится. Останутся лишь фрагменты жизни, которой до этого мгновения она правила единовластно. И она никогда не забудет того, что должно вскоре произойти с ней, как бы дальше ни сложилась ее жизнь.
«Нет, хватит, — произнес голос у него в голове. — Перестань жалеть себя. Ты пользуешься своей виной, чтобы придать себе важности. Как только Радецкий узнал, что Кэрол часть грязной операции, в результате которой погибла его подруга, он сразу задумал эту месть. Перестань упиваться своим горем. Думай».
Беда была в том, что в положении, в котором оказался Тони, даже самые хорошие мысли представлялись бесполезными. Подобно тем детям, которые не отпускали его с момента, как он вошел во двор мрачного замка, он тоже был бессилен. Связанный, избитый, завернутый в вонючий брезент, он был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Так или иначе, но его ждет смерть. Или его убьет Радецкий, или его попросту бросят тут, и он будет долго и мучительно умирать. А все потому, что какой-то властный маньяк спланировал свою чертову операцию, поставив во главу угла Кэрол.
Как ни странно, Тони не сомневался в правильности выводов Радецкого. Это придавало смысл невероятному совпадению, то есть сходству Кэрол и Катерины. Тони и раньше-то удивлялся тому, как Морган и его команда сумели найти Кэрол почти сразу после смерти Катерины. Но тогда ему проще было поверить в причуды судьбы, чем осознать жестокость тех, кто убил невинную женщину, лишь бы завладеть ее любовником.
Все это, конечно, недоказуемо. Если Кэрол выживет, а сейчас у нее не больше пятидесяти шансов из ста возможных, никто не расскажет ей правды. Карьера ее теперь будет обеспечена, но самой ей никогда не забыть о том, что в гибели Катерины есть и ее вина. Каждый раз, глядясь в зеркало, она будет вспоминать о генетической случайности, стоившей жизни другой женщине.
Что бы ни случилось с Кэрол в этот день, он знал, что она не останется прежней. Ему было невыносимо горько, что он не сможет быть рядом с ней и предложить хоть какую-то помощь. Прежде Тони не знал сожалений, считая, что сделанный человеком выбор является единственно возможным. Однако, оказавшись между жизнью и смертью, он понял, что и сожаления имеют свою цену, так как на сожалениях о сделанном и несделанном базируются изменения в будущем.
И только те, у кого нет будущего, способны это понять.
* * *
Петра вышла из предоставленного Марлен и ее дочери надежного убежища с чувством выполненного долга. После счастливого воссоединения с дочерью Марлен вела себя так, словно Петра ее лучшая подруга. В первый раз она решила дать информацию и выложила о деятельности Дарко Кразича гораздо больше, чем Петра предполагала услышать.