Для орудий и оружья он установил единый образец
И единое написание для письменных знаков.
На всем пространстве, где светят солнце и луна,
Где плавают лодки или ездят повозки,
Все люди благополучно завершают свою жизнь
И нет никого, кто бы не осуществил своих желаний.
И «сы фан», четыре стороны, в «Ши цзин» [39] означают Поднебесную. Помните:
Чжоу получило небесную благодать.
Четыре стороны пришли и поздравили ее.
Но и во времена чжоуского государя У-вана [40] , и при последующих династиях Всемирная Империя была лишь иллюзией и самообманом. Только теперь это становится реальностью. И, конечно, ханьцы, народ с пятитысячной историей и величайшей культурой, займут в ней достойное место. Возможно, самое достойное. А император — всего лишь Сын Неба. У Неба нет национальности, Я ответил на ваши вопросы, дети мои?
— Да, Тянь-цзы [41] , — сказал Вэй Ши и поклонился. Ли Сяо последовал его примеру. И китайцы повернулись, чтобы уйти.
— Я вас не отпускал, — заметил Эмманунл и кивнул охране. Парламентеры напряглись. — Я хочу, чтобы для моих гостей принесли скамью и чайный столик. Мне нужно обсудить с ними некоторые дела.
— Но… — попытался возразить один из телохранителей.
— И еще! Мне больше не нужна охрана.
Началось чаепитие. Бывшие бунтовшики робко присели на низкую, но весьма изящную скамью, которую принесли охранники. Ли Сяо недоверчиво взял чашечку и предостерегающе посмотрел на Вэй Ши. Тот тоже не торопился пить. Эммануил с удовольствием отпил чаю и с удивлением переводил взгляд с одного на другого.
— Это еще что такое? Неужели вы думаете, что я тратил на вас столько слов, чтобы потом отравить? Для того чтобы убивать, мне не нужно прибегать к подобным ухищрениям. Помните: «сила Дэ [42] совершенномудрого государя яростна, как ветер, и внезапна, как гром»,
Господь поднял руку и протянул ее в сторону сосны-бонсай за спинами китайцев. Дерево мгновенно вспыхнуло, как факел, и через минуту превратилось в черный мертвый скелет. Китайцы отшатнулись от пламени и с ужасом посмотрели на Эммануила,
— Садитесь, пейте чай. Благая сила Дэ императора разливается широкими потоками, и его милосердие проникает повсюду. — Господь улыбнулся. — Все успокоились, Сосредоточились. Мне нужны такие люди, как вы, — образованные, инициативные, смелые и решительные. Ведь нужно было обладать недюжинной смелостью, чтобы прийти ко мне с требованиями.
Парламентеры опустили головы. Эммануил улыбнулся.
— Забыто! Я хочу создать объединения таких людей, наделенные чрезвычайными полномочиями и особой властью. У них будут свои газеты, свой транспорт, право бесплатного проезда по железным дорогам и многие другие привилегии. Отряды Верных. Как они будут называться?.. Ну, например, юйвейбины, благородные охранники. Вам, Вэй Ши, и вам, Ли Сяо, я поручаю сформировать первые отряды. Да, и не забудьте рассказать людям о нашей беседе,
Китайцы кивнули и преданно посмотрели на Эммануила.
Чай был допит, и Господь милостиво отпустил парламентеров. Когда они ушли, он заложил руки за голову и откинулся на спинку кресла, полуприкрыв глаза. Так продолжалось минут пять, и мы не осмелились ему мешать.
— Варфоломей, Марк, Пьетрос, Иоанн, — громко проговорил Эммануил, не открывая глаз. — Идите сюда. Хватит прятаться.
Было уже около полудня. Мы вышли из павильона под палящее солнце. После полумрака зала оно жгло и слепило глаза. В воздухе еще стоял запах дыма от сожженного дерева.
— Ну, где вы пропадали? — поинтересовался Господь.
Варфоломей подробно рассказал о наших приключениях, Эмманунл слушал, чуть подавшись вперед, ловил каждое слово и пронзительно смотрел на нас. Под этим взглядом мы чувствовали себя как на сковородке.
— Пьетрос, что конкретно сказал тебе Гэ Хун? — сказал Господь. — Попробуй вспомнить точную формулировку.
Я оглянулся на Марка и Варфоломея.
— Говори, вы сейчас все в одной упряжке, — обнадежил Господь. «На одной сковородке», — поправил я про себя.
— Гэ Хун предостерегал против «Школы Небесных наставников». Они настроены против вас.
— «Небесные наставники» меня не особенно беспокоят. Все, на что они оказались способны, — это создать карликовое теократическое государство, которое хоть и просуществовало семнадцать веков, не представляет никакой опасности. Я даже готов сохранить его в качестве заповедника. Для разнообразия. Пусть в свое удовольствие очищают мир от старой скверны и собирают с подданных ежегодно по пять доу риса. Меня гораздо больше интересует, что сказал Гэ Хун о бессмертных воинах.
— Что, если вы тот, кого они ждут, воины воскреснут, когда вы спуститесь в склеп.
— А кого они ждут?
— Не знаю. — Я беспомощно развел руками.
— А если я не тот?
— Как?
Эммануил улыбнулся.
— Иоанн, что тебе сказал тот нищий?
— Какой нищий? — Иоанн побледнел. Вопрос был явно ему неприятен.
— Когда я спрашиваю, следует отвечать. Ты все прекрасно понял. Считай, что это очная ставка.
— Нищий с флейтой?
— Именно. Не тяни!
— Я остановился на рынке послушать, как он играет. На редкость хорошо для нищего музыканта. Тогда он спел о том, что сановник Болотофу в сговоре с Ма Кэн и Ваэрфоломой замыслил погубить императора, заманив его в склеп с бессмертными даосскими воинами, которые воскреснут, как только Тянь-цзы спустится к ним, и убьют его.
— Так… — Эммануил внимательно посмотрел на нас.
Но меня теперь больше интересовал Иоанн.
— Ну ты и сволочь! — сказал я ему.
— Я бы не придал значения этому эпизоду, — пояснил Иоанн для нас с Марком, — если бы у нищего в глазах не было по два зрачка.