Я усмехнулся.
С Матвеем мы практически не общались после завоевания Японии. А ведь раньше были почти друзьями.
— Не пропадем, не беспокойся, — успокоил он и положил руку мне на плечо. И я почувствовал жжение в знаке.
Я обернулся и посмотрел ему в глаза.
— Матвей, ты тоже умирал?
Он отвернулся.
— Я не имею права говорить об этом.
В шесть часов вечера я сел в машину Луиса Сугимори Эйдзи.
Мы выехали за город. По обеим сторонам от дороги тянулись ухоженные ряды чайных кустов, а на горизонте плыла вершина конусообразной горы, розовая в лучах вечернего солнца. На основании многочисленных виденных мной фотографий я предположил, что это Фудзи. Так бывает в туманные дни у нас в Крыму: корабли кажутся висящими над морем. Так и далекая гора плыла по небу, словно корабль в туманный день. Гармония и совершенство на японский манер — идеально ровная дорога под колесами, идеальные плантации справа и слева и идеальный конус горы на горизонте.
Я посмотрел на часы. Половина восьмого.
— Долго еще? Мы едем в другой город?
— Не долго, — ответил Луис.
Что-то он сегодня немногословен.
Прошло еще минут пятнадцать.
Со времени знакомства с Луисом я проникся к нему некоторым доверием. Все же от него был толк. И несмотря на все предпринятые меры предосторожности, не ожидал от сегодняшней поездки особых неприятностей, но происходящее в течение последнего часа мне решительно не нравилось.
Я нащупал на поясе кобуру пистолета.
Луис затормозил и остановил машину.
— Приехали, — сказал Сугимори.
У моего горла сверкнул клинок, словно возникший из воздуха. Короткий меч или длинный кинжал. Я неловко шевельнулся, и на стали появилась капелька крови. Понятно. Я оценил остроту.
— Тихо! Руки!
Я поднял руки. Японец мгновенно обнаружил кобуру, и пистолет перекочевал к нему. Профессиональным жестом провел по пиджаку. Заставил повернуться. Уж не служил ли ты в полиции, господин иезуит? Ничего не нашел. Повернул меня обратно. Заинтересовался бортами пиджака. Извлек жучок. Ах ты сволочь!
— Так, значит… Руки назад.
Связал. Очень крепко. Я поморщился. Впрочем, это давало надежду: значит, сразу не убьют.
Рядом с нами проехал небольшой грузовик и остановился метрах в пятнадцати впереди. Из кабины выпрыгнул шофер и направился к нам.
— Тихо, — сказал Луис. — Будешь орать — убью обоих.
Он вышел из машины и захлопнул дверь. Поспешил навстречу незадачливому водителю.
Нет, я не утяну невинного японца с собой. Сам попался — сам выкручивайся. Меня переполняла злость. Сколько ж можно! Вечно я попадаю в истории, а потом меня приходится выручать либо Марку, либо Господу. Все! Хватит! Теперь я справлюсь сам или погибну!
Я подполз к двери и попытался открыть ее зубами. Дверь не поддавалась.
До меня долетали обрывки разговора:
— Что-нибудь случилось? Не надо ли помочь?
— Нот-нет, — ответил Сугимори. — Все в порядке.
Раздался тихий щелчок, и дверь открылась. Я увидел, что шифер грузовика повернулся спиной и возвращается к кабине. Луис проводил его до машины и коснулся рукой кузова.
Тем временем мне удалось распахнуть дверь, и я начал выбираться на волю. Со связанными руками это оказалось крайне неудобно. Я опустил ноги на асфальт и с трудим выпрямился.
Грузовик тронулся с места, и Луис повернулся ко мне. Заметил, сволочь! Я бросился с дороги.
Трудно бегать со связанными руками. К тому же я не самурай. Сугимори был значительно проворнее меня.
— Стой! — услышал я за спиной.
Плевать! Так я и послушался!
— Стой, идиот! У меня твой пистолет!
Ага! Так ты и будешь стрелять вблизи оживленной трассы!
Впрочем, до дороги было уже метров сто.
Раздался выстрел, и я остановился. Сугимори подошёл ко мне и взял за локоть железной хваткой. В другой руке он держал мой пистолет.
— Что ж, ты бежал в совершенно правильном направлении. Нам действительно в эту сторону.
И он потянул меня дальше.
— Что вам от меня нужно? — прохрипел я.
— Исполнения договора.
— Духовными упражнениями будем заниматься, по методу Лойолы? Две недели? Месяц?
— Не совсем. У меня есть друг, который умеет делать это за три дня. Правда, по европейским меркам его методы могут показаться несколько жестокими. Просветление иногда наступает непосредственно перед смертью. Зато рай обеспечен.
Я замолчал.
— Кстати, не надейся, что тебя скоро найдут, — заметил Луис. — Твой жучок теперь путешествует на грузовике того доброго самаритянина, который остановился нам помочь.
Мы шли по сосновому лесу, несколько мрачноватому из-за непривычно темных стволов. Только вершины были освещены ярким предзакатным солнцем. Как свечи на темном алтаре.
Тропинка пошла под уклон, и я услышал шум реки.
Мы вышли на берег. Неподалеку была привязана лодка. Я посмотрел на нее с недоверием — слишком бурное течение.
— Залезай, — скомандовал Сугимори и выразительно покачал пистолетом перед моим носом.
Я нехотя послушался.
— Ложись на дно.
Японец достал веревку и связал мне ноги. Не менее жестоко, чем руки. Прокомментировал:
— Мне так спокойнее.
Столкнул лодку на воду и залез в нее сам. И мы понеслись вниз по течению. Надо мной летели оранжевые от заката листья деревьев, склонившихся над водой, и рассыпались радугами брызги волн. Нас кидало из стороны в сторону, и вода заливалась через борта, но Луис ловко обращался с веслом, и, к моему удивлению, мы не перевернулись.
Через полчаса течение реки стало спокойнее, и я смог собраться с мыслями.
Мысли состояли в основном из моих проклятий самому себе. Ну почему я ни разу не взял ни одного урока борьбы ни у Марка, ни у Варфоломея! Ну почему через год службы у Господа я с трудом представляю, как обращаться с пистолетом, а из автомата хотя и стрелял, но мимо!
Впрочем, такие приступы самобичевания случались со мной и раньше. Еще в школе мне ставили четверки по физкультуре исключительно из жалости, чтобы не портить аттестат. Единственное, на что я способен, так это взвалить на себя бумажную работу. И то с помощью Тэндзина. И зачем только Эммануил меня держит! Хотя он как-то сказал, что я человек мистически одаренный. Следовательно, методика друга Сугимори должна сработать очень эффективно. Я горько усмехнулся.