Как всегда, Констебл был ярким и выразительным, и камеры буквально пожирали его обветренное загорелое лицо и седоватую двухдневную щетину, призванные показать то, что он с утра до вечера гонял и клеймил скот, а не продавал акции и отчитывал нерадивых сотрудников.
— Черт побери, — говорил Констебл, — я жду от ФБР большего. Всем известно, кто это сделал, и чем скорее дело будет официально закрыто, тем скорее мы сможем оставить эту страшную трагедию позади и вспоминать о блистательной жизни Джоан, а не о ее ужасной смерти от рук спятившего морпеха, вообразившего, будто война продолжается. Все настолько очевидно, что я никак не могу взять в толк, как Бюро удалось так запутать дело.
Затем речь держал Джек Райдингс, конгрессмен от Вайоминга. Ведущий не стал заострять внимание, что конгрессмен представляет тот самый округ, в котором находится огромное ранчо Тома Констебла, одно из нескольких, и ни словом не обмолвился, что конгрессмен состоит в одной партии с Томом, щедро спонсирующим его избирательную кампанию. Райдингс пообещал устроить слушания о том, какими соображениями руководствуется ФБР, набирая сотрудников и продвигая их по служебной лестнице, и выразил удивление, как вообще такое могло произойти. По сути, расследовать преступление одного снайпера поручили другому снайперу; ну как тут не беспокоиться, куда заведут агента Мемфиса ложные представления о профессиональной солидарности? А что, если у него какое-то свое, предвзятое отношение к снайперскому искусству? Что, если он считает убийство человека на большой дистанции благородным занятием? Не влияет ли это на его деловые качества, заставляя в упор не замечать реальность?
Тут Боб выключил телевизор. Все, хватит. Вскоре позвонил Вашингтон, в конце дежурства. Он сообщил, что ему известна история с Ником, но он достал записные книжки и может передать их Бобу, если тот хочет. Боб хотел.
И вот Свэггер за столом, пытается понять, что важного есть в записях. У каждого следователя были своя схема, свой метод, свои сокращения, поэтому работа продвигалась медленно, многое приходилось строить на догадках. В конце концов Боб разобрался с двумя наиболее понятными стилями изложения и относительно свободно прочитал замечания, хотя некоторые инициалы и остались для него загадкой; а еще один следователь сам прошелся по своим записям с красным карандашом, выделяя те места, к которым, на его взгляд, имело смысл присмотреться.
То, что удалось выяснить Бобу, в целом подтверждало результаты его собственного расследования. На протяжении последних нескольких месяцев Джек и Митци держались угрюмо, замкнуто, казалось, что они чем-то удручены. Друзья и знакомые гадали о причинах: проблемы со здоровьем, семейные неурядицы или долгосрочная депрессия, вызванная тем, что издательство отвергло книгу Джека, и усугубленная язвительными замечаниями одного журналиста: якобы этот отказ явился сокрушительным ударом по мечтам Джека о литературной славе и низвергнул его в посредственность. К тому же теперь Стронги должны были вернуть издательству деньги, на которые жили последние пять лет.
Но все сходились во мнении, что затем вдруг случилось чудесное исцеление. Внезапно прежний Джек и прежняя Митци вернулись, в них снова появились былые развязность, харизма, счастье и кипучая энергия. Почти все свидетели относили это на начало сентября; казалось, корабль, считавшийся утонувшим, наконец пришел в порт.
«Что же случилось на самом деле?» — гадал Боб.
Ему хотелось вернуться в дом Стронгов и еще раз более тщательно пройтись по календарям и ежедневникам. После того как он открыл сейф, его интересовало только содержимое этого ящика, он сосредоточился исключительно на нем, в ущерб всему остальному.
Тупица! Идиот! Совершить такую непростительную ошибку! Растяпа, недалекий старик, глаза не работают, мозг спит!
Боб задумался, как быть дальше. Можно просмотреть заново информацию, добытую из сейфа, — в пятидесятый раз; можно пролистать записные книжки в надежде на пропущенные важные мелочи; можно войти в Интернет и найти газеты за первую неделю сентября, на тот случай если в реальном мире произошла какая-то история, оставившая след, которую он поймет и привяжет к уже имеющимся данным; можно перечитать биографию Стронгов и проверить, не было ли у них в начале сентября какого-то знаменательного события, которому они так радовались, — но это дурацкая затея.
Свэггер устал. Пора было ложиться спать. Мысли у него путались; он зашел в тупик.
Но он не мог остановиться. Каким бы глупым это ни казалось, ему хотелось проверить свои идеи. Включив переносной компьютер, Боб открыл Интернет. Ему в голову не пришло ничего лучше, кроме как запросить поисковую систему, наугад введя «Джек Стронг/ Митци Рейли/сентябрь», и посмотреть, что получится. Получилась полная бессмыслица. Чепуха, чушь, безумие, бесконечные ссылки на припев какой-то песенки вроде «Встречались не зря в конце сентября, и было нам так хорррррррошо-о-о-о», что-то в этом роде. Боб пробежал список, и на седьмой странице его взгляд привлекло имя О. З. Харрис, некролог в «Чикаго трибьюн», страница Д-15, выделенные строчки «…написал четыре книги, в том числе „Романтики-радикалы: правдивая история Джека Стронга и Митци Рейли“, вышедшую в 1997 году».
Боб перешел по ссылке.
Заголовок гласил:
«Леворадикальный журналист О. З. Харрис скончался в возрасте 81 года»
Далее следовал текст:
Оскар Зебьюлон Харрис скончался в среду после тяжелой продолжительной болезни в возрасте 81 года. Харрис — обладатель Пулицеровской премии, журналист, бросивший вызов системе и заслуживший признание своей честностью и храбростью, что в особенности проявилось в 60-х и 70-х годах.
Многим молодым авторам, которые любили его и восхищались им, Харрис больше известен как О. З. Харрис и Оззи. Долгие годы он работал на левом фланге американской журналистики, сотрудничая, в числе прочих, с такими изданиями, как «Нью рипаблик», «Нейшн», «Мазер Джонс», «Роллинг стоун». В последние годы он выпускал свой собственный информационный бюллетень «Оззин Оз», без страха обличавший сильных мира сего.
Оззи нередко называли агитатором, а в молодости — активистом. Он был беспощаден к своим врагам — Министерству юстиции, четырем республиканским администрациям, Министерству обороны, но при этом пользовался любовью своих друзей, включавших целое поколение прогрессивных журналистов.
В 1967 году его репортаж о военных преступлениях во Вьетнаме завоевал Пулицеровскую премию. Также Харрис написал четыре книги, в том числе «Романтики-радикалы: правдивая история Джека Стронга и Митци Рейли», вышедшую в 1997 году.
Он скончался 3 сентября.
В соответствии с пожеланиями самого Харриса официальной церемонии не будет, а тело кремируют. Пожертвование можно сделать на счет Американского союза гражданских свобод.
Склад общественной администрации округа Кук находился в западной части города, за Дубовой рощей, неподалеку от аэропорта О'Хейр, в новом районе Франклин-Парк, заполненном опрятными бунгало и итальянскими, мексиканскими и корейскими ресторанами — свидетельством демографических течений, исходивших из мегаполиса. Несмотря на равнинную местность, до центра Чикаго было так далеко, что силуэты небоскребов второго по величине города Америки терялись в туманной дымке. В маленьких переулках, отходящих от главных улиц, росли деревья, но вдоль самих улиц тянулись супермаркеты, сетевые рестораны и даже ипподром с пристроенным к нему внушительным стадионом.