Боже мой, подумал несчастный Григорий. Если так, он превращается в мишень для генерала ГРУ, одного из самых могущественных людей в Советском Союзе.
Решение всех проблем было одно – водка.
– Мисс, еще порцию.
Григорий проглотил волшебную жидкость, скользнувшую по горлу. Он почувствовал, что лицо у него раскраснелось, и посмотрел на пустой стакан, зажатый в толстой руке.
С необычайным проворством, которое удивило бы многих его врагов в этом мире, Григорий выскочил в туалет, достал из кармана пригоршню монет и, собравшись, позвонил единственному человеку в мире, которому мог доверять, Магде Гошгарьян.
Послышалось несколько гудков, после чего раздался ее хмельной голос.
– Магда!
– Тата! Я потрясена. Что…
– Магда, послушай, пожалуйста. Мне нужна помощь, если поможешь, буду твоим должником на всю жизнь. Не могу сказать тебе, как…
– Не хнычь, Тата. Ты пьян? Голос у тебя какой-то напыщенный.
– Магда, происходит что-то странное.
– Это точно. Молодой Климов хочет оторвать тебе голову.
– Нет, дело в другом. Магда, мне… плохо.
– Дело в женщине, Тата? Какая-нибудь американская сучка забеременела от тебя?
– Нет, нет. Женщины здесь ни при чем. Мне просто нужно несколько дней не показываться в посольстве, пока не улажу кое-какие дела.
– Ты решил смыться. Тата, не впутывай меня, они ведь за мной тоже следят. Тата, если ты сбежишь, здесь такое поднимется…
– Нет, клянусь. Клянусь могилой отца и памятью великого Маркса, я остаюсь верным долгу. Просто по некоторым техническим причинам я буду очень занят, а сегодня ночью у меня дежурство в «Винном погребе». Я…
– Тата, я…
– Я знаю, что ты дежурила этой ночью, но так как после дежурства ты день отдыхаешь, то тебе в любом случае придется заменять меня. Я просто прошу тебя отдежурить за меня. Можешь позвонить Климову и передать, что я звонил тебе, сказал, что меня задерживают дела, могу опоздать, поэтому попросил тебя выйти на дежурство. А больше ты обо мне ничего не слышала. Мне кажется, он с радостью согласится.
– Тата, я…
– Прошу тебя, дорогая. С меня обед. Я поведу тебя обедать в самый роскошный и дорогой ресторан в Джорджтауне. Я тут кое-что заначил, так что могу себе это позволить, обещаю тебе.
– Тата…
– Магда, ты же знаешь, что не можешь отказать мне в таком простом деле. Не в твоем характере отказывать мне.
– Ты просто нытик и трусливый глупец.
– Магда, ты просто не представляешь, как сильно я нуждаюсь в помощи. Ты поможешь?
Наконец она сдалась.
– Ладно.
– Я люблю тебя, дорогая.
– Это значит, завтра мне предстоит двойное дежурство. Все мои планы рушатся.
– Выбирай ресторан, Магда, и будешь иметь все, что пожелаешь.
Григорий повесил трубку. А сейчас, если он дозвонится до другой женщины, игравшей важную роль в его жизни, до Молли Шройер, и если она раздобыла для него что-нибудь важное, то, может быть, может быть, он приобретет вес в глазах Климова, и молодой убийца даст задний ход.
Он набрал следующий номер. Молли ответила сразу. Григорий назвал ей номер автомата, повесил трубку и стал ждать. Ждал он долго. Небезопасно было занимать туалет столько времени, его могли арестовать по подозрению в сексуальных извращениях, могли избить водители грузовиков или…
Телефон зазвонил.
Григорий схватил трубку.
– Григорий, у меня всего несколько секунд, – предупредила Молли.
– Дорогая, я…
– Заткнись, Григорий! В Мэриленде происходит что-то важное, настолько важное, что даже нам не говорят. Все сенаторы и руководство поспешили в Белый дом, чтобы выслушать какие-то важные новости, но никто ничего не говорит. Единственное, знаю, что это очень, очень важные новости.
– В Мэриленде? – Григорий вспомнил, как над «Колумбия Мэлл» с шумом пронеслись самолеты. – Но что может…
– Григорий, как только я узнаю, я тебе сообщу. А сейчас нужно бежать, любимый. На самом деле, происходит что-то серьезное.
– Да, я…
Телефон замолчал.
Проклятье, подумал Григорий, надо выпить.
Фуонг любила темноту, тишину, ощущение полного одиночества. В темноте она чувствовала себя прекрасно.
Стены шахты, похоже, начали сужаться. Фуонг слышала тяжелое дыхание напарника и чувствовала его страх.
Сама она не боялась. Тоннели для Фуонг означали безопасность. Там, наверху, напалм превратил в пепел ее ребенка, наверху умерли отец, мать, стал калекой брат. Эти ужасные бомбардировки не оставили и следа от ее солнечной деревни, а потом на вертолетах прилетели жестокие люди, чтобы убивать и отравить джунгли. Так что темнота для нее была равносильна спокойствию. Ноги ее сами находили дорогу, она кожей чувствовала стены, низкий потолок, неровности пола.
Тигарден боялся темноты, луч его фонарика отчаянно протестовал против нее, словно молил о милосердии. Луч нервно метался из стороны в сторону. В катакомбах на ее родине никогда не пользовались светом, это было изобретение американцев, изобретение людей, боящихся темноты. Фуонг, как все женщины и мужчины, сражавшиеся вместе с ней в течение многих лет, научились находить путь с помощью рук. Научились по колебаниям воздуха и запаху чувствовать приближение врага.
«Мама, ты чувствуешь его запах? – спросил из глубины сердца голос дочери. – Он перепуган, его тело пахнет страхом».
Я чувствую это, ответила Фуонг. Тоннель впереди продолжал сужаться.
– Сестра Фуонг, подожди, пожалуйста, – попросил американец по-вьетнамски. – Мне нужно доложить наверх.
Он опустился на колени и выключил фонарик, их окутала сплошная темнота.
Фуонг услышала, как он забормотал:
– Крыса-6, я Альфа, мы продвинулись примерно на семьсот ярдов, пока никаких признаков штольни Элис. Как поняли, шестой?
– Понял вас, Альфа.
– Шестой, мы продолжаем движение.
– Продолжайте, Альфа. Мы на вас надеемся. Как твоя напарница?
– Держится уверенно, хотелось бы и мне так себя чувствовать. Конец связи, шестой.
– Понял, конец связи, Альфа.
Тигарден снова включил фонарик.
– Ты готова, сестра? – спросил он на вьетнамском.
– Да.
– Тогда пошли.
– Брат Ди-гар-дан, почему ты пошел со мной? Почему не остался наверху? Я сама справлюсь. Ты ведь очень напуган, брат. Я найду дорогу, не заблужусь.