Из почти трех гектаров земли, находящихся в их собственности, примерно половину занимает луг. Года два примерно назад закончили строительство дома: стены сложены из приятного глазу песочного окраса кирпича. Пока строились, жили в старом деревянном доме, который разобрали на дрова лишь недавно, минувшей весной. Есть свой фруктовый сад, имеются две теплицы, одна из которых отапливается в холодное время года, есть компактный огород с аккуратными грядами, за сараями. Возле бревенчатого сруба – как же без бани-то? – оборудована «копанка», вода в которую вливается самотеком из ручейка, который отведен от другого ручья, более полноводного, протекающего неподалеку, по краю подступающей с востока к хутору лиственной рощицы.
Словом, здесь всегда найдется, к чему приложить руку. Особенно много забот у женщины, на которой лежит все домашнее хозяйство. А тут еще «племяш» пригребся среди ночи; да не один, а с прикованной к себе наручником полуголой девицей…
Тимофеевна, хотя большей частью возилась – п о р а л а с ь, как говорят в здешних местах – во дворе, занимаясь то поливом грядок, то стиркой, но все же за гостями поглядывала.
Не оставляла их надолго без внимания, без хозяйского пригляда.
– Дима, может все ж приляг, отдохни, как человек, а? – сказала она, заглянув из сеней в гостиную. – Ну что же ты? Совсем ничего не покушал!
– Спасибо, что-то пока не хочется.
– Ладно. Дождемся Федора Николаевича, тогда и пообедаем все вместе. Он тебе не звонил, Дима?
Краснов вытащил из нагрудного кармана мобильник, позаимствованный им в машине Супруна, отрицательно качнул головой.
Он только сейчас заметил, что разрядилась батарея, а поставить мобилу на подзарядку он как-то не догадался.
«Может, оно и к лучшему, – подумал Дмитрий про себя. – Никому покамест не буду звонить. Пошли все на фиг…»
Возможно, кому-то показалось бы странным то, что он не пытался связаться с кем-то из «сообщников», не пытался выяснить судьбу того же Супруна. Но ему не хотелось ни видеть кого-либо из этих людей, ни устраивать разборы по поводу того, что его втянули в это стремное, тухлое, как выяснилось, мероприятие.
Хватит с него уже тех проблем, которые он поимел.
Взять ту же девушку Дарью: ну и что теперь прикажете с ней делать?
Надо будет что-то решать с ней… Но никаких идей в этом плане в голове самого Краснова покамест не появилось.
Тимофеевна ненадолго скрылась в дверях «гостевой» комнаты.
Когда она, минуту или две спустя вышла оттуда, Краснов шепотом, – они все утро общались, понизив голос – поинтересовался:
– Ну, как там о н а?
– Спит. Бедная девочка… Видно, натерпелась от своего изверга «хозяина». Я сделала отвар из трав. Из чабреца, мелиссы, корня валерианы. Она послушная девушка: выпила всю кружку, как я и велела. Сон для нее сейчас – лучшее лекарство.
– Женщина улыбнулась. – Представляешь, она мне руку поцеловала. Сказала, что только родная мама за ней так ухаживала… Кстати, Дмитрий…
– Что?
– У этого отвара, которым я ее попотчевала, есть небольшой галлюциногенный эффект…
Ирина Тимофеевна замялась, поскольку не знала, известно ли племяннику значение термина – «галлюциногены».
– Глючит ее? – переспросил Краснов. – Может, такой отвар ей противопоказан?
– Нет, нет, что ты! Никакого вреда не будет, средство надежное!
– Хм, – он почесал в затылке. – Может она того… наркоманка? Я ж ее, Тимофеевна, совсем не знаю!
– Никакая она не наркоманка! Впрочем… поручиться не могу, но следов от уколов я не видела.
– И что с ней не так?
– Спит девочка крепко, и слава Богу! К вечеру, надеюсь, ей полегчает! Но иногда она, Дим, что-то бормочет… Как будто разговаривает с кем-то, как будто всё кому-то жалуется. И знаешь, что интересно: во сне она говорит… не по-нашему, не по-русски.
Краснов бросил на нее изумленный взгляд.
– Как это? А на каком же она языке… того… бормочет?
Хозяйка пожала плечами.
– А вот этого я не знаю. Какой-то совсем незнакомый язык. Разве что имена можно было разобрать… «Мансур»… и еще какой-то «Рустам-ака».
– Мансур? Гм. А еще что она во сне болтала?
– Ничего не понять, Дима. Чужой язык! Зовет она как будто кого-то. Жалобно так зовет: «падар»… «модар» [23] …
– Падар? – Краснов почесал в затылке. – Модар? Сроду таких слов не слышал.
– И внешне она, Дима… ну не совсем наша, я бы так сказала. С какой-то примесью девушка. Хотя по-русски говорит чисто. По-городски говорит.
– Она и «по матушке» может послать, – Краснов усмехнулся. – И вообще она, как я понял, за словом в карман не лезет.
– Ладно, это все не важно. Русская эта девушка или нет, без разницы. Главное не внешность, но национальность, а то, есть ли у тебя душа.
– Эх… – Краснов прерывисто вздохнул. – Хороший вы человек, Тимофеевна. Душевный. Правильный. Таких, как вы и как мой дядя впору уже заносить в Красную книгу… А можно того… на нее взглянуть? Или «главврач» – против посещения пациента?
– Что, уже соскучился? – женщина мягко улыбнулась. – А она ничего такая… хорошенькая. Ну иди, проведай свою знакомую. Только не буди ее, пусть поспит еще, ладно?
Краснов вошел в «гостевую». Окно плотно занавешено; на тумбочке, рядом с широкой, добротной деревенской кроватью, горит «ночник». В комнате пахнет травами. Дарья, облаченная в голубенькую ночную рубашку, спала на правом боку, подложив кулачок под щеку. Из-под одеяла высунулась босая нога; Краснов только сейчас заметил, что у этой девушки на лодыжке красуется цепочка… Что-то бликануло в отсвете ночной лампы, вспыхнуло искоркой и погасло. Краснов наклонился, чтобы рассмотреть поближе. Так, так… Какой-то камушек вплетен в эту витую ажурную цепочку, сделанную из «желтого металла». Страз? А может… «брюлик»? Да вряд ли… Камешек-то довольно крупный, каратов в пять-шесть. Скорее всего, «рыжье» настоящее, а вот камень – почти наверняка – бутафорский, страз либо фианит.
Он решил поправить одеяло. Дарья, чуть приподняв голову, довольно внятно сказала:
– Я не сплю. Сейчас… сейчас я встану…
После чего, повернувшись на другой бок, вновь прижалась щекой к подушке и провалилась в глубокую яму сна.
– Дима, я тебе другую одежду приготовила, – сказала Тимофеевна, когда он вышел из «гостевой». – Глянь, ты где-то джинсы свои запачкал! И возле коленки – видишь – порвались! Давай-ка я их простирну, а потом заштопаю…
Краснов надел шорты и клетчатую рубаху – у них с Татаринцевым один и тот же размер одежды. По ходу выяснилось, что у него на правом бедре имеется довольно глубокая ссадина; где-то зацепился этой ночью, или напоролся на что-то в лесопосадке. Он и прежде ощущал, что у него саднит нога чуть повыше коленки, но не придавал этому особого значения… Попросил у хозяйки настойку йода и пластырь. Сам обработал ссадину, сам же ее заклеил полоской бактерицидного пластыря. Ну вот, теперь полный порядок.