– Ну что, девушки, как наши дела? – шутливо обратился он к озабоченным женщинам, про себя отмечая малейшее изменение мимики на их лицах, каждую тень потаенной мысли в глазах. – Надеюсь, корабль уверенно держит курс? Ну еще бы, ведь руль теперь в столь прекрасных руках! Женщина-капитан, это необычно, но кому же в наше время править, как не женщинам!
Чеканова подняла на Маевского глаза. Они у нее были темные, как ночь, и совсем не добрые. Станислав Игоревич всегда гадал: тем же самым взглядом Чеканова смотрит на любовника, лежа с ним в постели, или как-то по-иному?
– Станислав Игоревич! Прошу заметить, что эти самые руки уже давно на руле, а вы только соизволили этот факт заметить! – резко ответила Лидия Михайловна. – Прозрели, что ли? И хотела бы заметить, что курс корабля поддерживается не только усилиями капитана. Команда тоже должна принимать участие, или я ошибаюсь?
Маевский всплеснул руками в притворном ужасе.
– Лидия Михайловна! Дорогая! Я никоим образом не собирался вас обидеть! Наоборот! Ваш упрек не по адресу. И должен заметить, относительно команды вы тоже несправедливы. Как мне кажется, мы все теперь особенно сплотились…
– Ах, перестаньте, Станислав Игоревич! – Чеканову даже передернуло от отвращения. Она вплотную приникла к монитору, чтобы не смотреть на юриста. – Всем давно все понятно. Принцип один – спасайся, кто может. А кто не может, все равно спасайся, потому что ближний наверняка постарается тебя утопить.
Анна Петровна, бухгалтер, промолчала, но очень внимательно посмотрела при этих словах на Чеканову. В ней не было того панического настроя, которым последние дни была охвачена начальница. Впрочем, и чрезмерных претензий в этом мире у нее тоже никогда не было. Она удовлетворялась тем, что имела, и страсти вокруг наследства покойного хозяина ее не касались. Для нее по-прежнему Чеканова и Маевский оставались просто коллегами по работе.
– У нас заметное снижение прибыли, Станислав Игоревич, – сообщила она, как бы оправдывая нервозность коммерческого директора. – По разным точкам от десяти до пятнадцати процентов с отрицательной тенденцией, что особенно неприятно. Кроме того, начались увольнения персонала, знаете ли. Пока единичные, но тут тоже просматривается тенденция. Людей можно понять, никто не знает, что будет завтра, кто будет новым хозяином, как он поведет себя… Ищут место понадежнее. А тут еще и конкуренты, сами понимаете…
– Это временные трудности, Анна Петровна, – оптимистически заявил Маевский, усаживаясь в свободное кресло. – В переломные моменты необходимо сохранять железную выдержку. Какие-то потери неизбежны, но мы должны держать удар и не потерять то главное, что у нас есть.
– А что у нас есть? – с надрывом отреагировала Лидия Михайловна, впиваясь в Маевского едва ли не ненавидящим взглядом. – До вас не дошло, что нам всем давно пора искать себе новую работу? Или вы рассчитываете на то, что ваши друзья в администрации выхлопочут вам синекуру в новой структуре? Надеетесь сторговаться с наследником?
– Почему бы и нет? – пожал плечами Станислав Игоревич. – Сторговаться можно с кем угодно. Бывали случаи, когда человек заключал сделку с самим чертом… – он улыбнулся. – Но в нашем варианте все проще.
– Вы так считаете? – язвительно произнесла Чеканова. – Я бы тоже хотела надеяться. Только все это риторика, не более! Мы тут работаем, пока не явился этот чертов наследничек. А дальше тут просто все рухнет, вот увидите! Как в сказке. Карета превратится в тыкву, принцесса в Золушку, а фирма в развалины.
– Это просто нервы, Лидия Михайловна! – сочувственно проговорил Маевский, ерзая в кресле. – Я понимаю ваши чувства, вы больше любого из нас заслуживали благодарности Вячеслава Сергеевича. Но покойник распорядился иначе, – он развел руками. – Трудно спорить с покойником.
– Не надо этих фальшивых признаний, Станислав Игоревич! Представляю, как вы счастливы от мысли, что Томилин именно меня оставил с носом! А я действительно считаю, что это подлость! Я ожидала чего-то подобного, но такого цинизма от нашего дорогого…
Горло ее перехватил спазм, похожий на рыдание. Внимательный Крутов поспешил откупорить бутылку минеральной воды, наполнить стакан и заботливо поставить его перед Чекановой. Однако она уже взяла себя в руки.
– Я, конечно, так просто не сдамся, – заявила она. – Я лапки складывать не собираюсь. Я сделаю все, чтобы показать этому томилинскому выродку, что именно он теряет. Он, конечно, начнет изображать из себя крутого, будет растопыривать пальцы… Уверена – он заявит, что прекрасно справится со всем сам… Надежда на то, что он все-таки хоть чуточку взялся за ум, хоть немного повзрослел. Но боюсь, уповать на это не стоит…
– Вы говорите так, Лидия Михайловна, будто хорошо знаете младшего Томилина, – осторожно вставил Маевский.
Он испытующе уставился на Чеканову, ожидая, что она скажет. Женщина бросила на него ответный взгляд, в котором сквозило недоумение.
– Ну да, я знала племянника Вячеслава Сергеевича, – сказала она. – Между прочим, в те времена, когда он учился, а потом начал куролесить, мы жили с ним в одном доме. Слава богу, не в одном подъезде, но знала я его прекрасно. Трудно было не знать этого подонка. Он заявлял о себе буквально ежедневно. Дрался, пьянствовал, приставал к женщинам… Вячеслав Сергеевич был тогда прокурором города, видимо, на его поддержку племянничек и рассчитывал. Что ж, это были их дела. Я просто хочу сказать, что у меня мало иллюзий в отношении нового… хозяина, как ни противно мне произносить это слово. Время, конечно, идет, все меняется, но не такие придурки, увы! Еще раз повторяю, я буду бороться. Хотя бы из принципа. Я не игрушка в руках рода Томилиных!
Состояние ее, казалось, близилось к истерике. Крутов снова заволновался и еще раз попытался напоить Чеканову водой. Она оттолкнула стакан, едва не опрокинув его. Олег с упреком посмотрел на Маевского, но ничего не сказал. Анна Петровна, поджав губы, ожидала окончания конфликтной ситуации. Она всегда была настроена на решение конкретных задач, и мексиканские страсти истинных и воображаемых наследников ее не трогали. Она и сериалов-то никогда не смотрела. В глубине души женщина сочувствовала Чекановой, полагая, что та и в самом деле могла рассчитывать на большую благодарность со стороны своего бывшего любовника, но нервничать по поводу несбывшихся надежд считала глупым и непродуктивным делом. Чеканова же после похорон Томилина была сама не своя, часто срывалась, кричала на подчиненных, и даже, как заметила Анна Петровна, начала время от времени прикладываться к спиртному, чего прежде никогда себе не позволяла, во всяком случае, на рабочем месте. Человек, который в ее личной жизни занял теперь место Томилина, повлиять на Чеканову не мог в принципе, не тот у него был характер. Да и не имел таких намерений. Анна Петровна была уверена, что Крутов просто нашел себе теплое местечко. Придет время, и он наверняка подыщет себе что-то получше. Было странно, что Чеканова не понимает такой простой истины. Анне Петровне больше был по душе Маевский, который, по крайней мере, постоянно был рядом, интересовался делами и не собирался бежать с тонущего корабля, хотя Чеканова и подозревала его именно в этом. Анна Петровна понимала, что Маевский человек не простой, но ничего предосудительного за ним пока не замечала. Предвзятое отношение к нему Чекановой было вызвано, по ее мнению, теми же психологическими причинами. Наверное, сейчас все окружающие Чеканову люди казались ей предателями.