Потом Максим сказал, что ему надо показаться на работе, а ближе к вечеру они смогут увидеться опять.
Лида возвращалась домой в почти пустом троллейбусе и с гордым видом посматривала в окно. Ее новый знакомый оказался банковским служащим, а у них – Лида знала – зарплата очень даже ничего! А может, бросить, в самом деле, этого донкихота Строгова? Если уж за два года он не догадался сделать ей предложение, чего от него ждать? Может, с другим ей повезет больше?
* * *
Володя приехал домой под утро. Уставший, грязный. Он на цыпочках прошел в душ, стараясь не разбудить Лиду. Вымывшись, вытерся насухо полотенцем и так же на цыпочках прошел в комнату. Лида безмятежно спала на разложенном диване, разметавшись во сне. Володя открыл шифоньер, чтобы достать чистые трусы, дверка предательски заскрипела, и девушка пошевелилась.
– Володь, ты? – спросила она сонным голосом.
– Я... Спи...
– Как же! Ты дашь поспать... Что так поздно?
– Потом расскажу, утром. Спи.
– Сейчас, только в туалет схожу.
Она вернулась в комнату, зевая. Легла рядом с Володей, отвернулась к стене. Он лежал на спине, закинув руки за голову и глядя в потолок. Просто нутром Володька чувствовал: Лида тоже не спит. Просто лежит себе и молчит, но его не обманешь: у спящего человека всегда слышно дыхание.
– Лид!
Она молчала, кажется, даже затаила дыхание, теперь его вообще не было слышно.
– Лид, я же знаю, что ты не спишь.
– Откуда? – удивленно спросила она.
– Оттуда.
Он повернулся к ней и обнял ее сзади, прижав к себе.
– Раз уж все равно не спим, давай хоть любовью займемся... Я соскучился...
Он стянул с нее коротенькую ночную рубашку и принялся ласкать. Как это обыденно и скучно звучит, с грустью подумала она: «Раз уж все равно не спим, давай хоть любовью займемся...» Раньше он говорил совсем по-другому, да и страсти в его словах было больше. Все, их отношения зашли в ту стадию, когда все приелось, все кажется обыденным и пресным, даже секс. Нет, пора внести в их жизнь хоть какую-то остроту! Хотя бы и в виде небольшого флирта...
* * *
Арсений Матвеевич позвонил Володе на другой день ближе к обеду:
– У нас тут такое творится! Начальство понаехало! Аж три машины. И тягач, вишь ты, опять пригнали, бульдозер из воды достают... А у нас по дворам следователи ходят, да не один, как в прошлый раз, а двое. Теперь во двор заходят, все подробно расспрашивают, показания на бумагу записывают, расписываться велят и повсюду рыскают: сараи наши осмотрели, на огород заходили... Говорят, какие-то строительные материалы ищут...
– Ну, пускай поищут.
– Володь, а ты когда к нам приедешь?
– Возможно, сегодня ночью. Но к вам я не зайду.
– Понятно... Володь, ты учти: теперь сторожа посадили в будку.
– И правильно сделали.
– Так ты того, ешкина вошь... Осторожно.
– Вы за меня не переживайте, Арсений Матвеевич, я всегда осторожен: война научила.
Старик нажал красную кнопочку, на дисплее высветилась белая ромашка на синем поле и цифры, показывающие сегодняшнее число. Он отметил про себя, что очень уж это удобная вещь – мобильный телефон, и положил его на буфет на почетное место. Потом отправился на берег озера.
Там было шумно и многолюдно. Рабочие поднимали смятый краном забор, тягач тянул из воды бульдозер. Приехавший с кирпичом грузовик ждал, когда его начнут разгружать. Но разгружать кирпич было некуда, да и некому: все были страшно заняты, все бегали по большей части бестолково, суетились, кричали, матерились; кто-то с кем-то ругался, кто-то обещал кому-то большие проблемы. Водитель грузовика сидел в кабине и, наблюдая за этой странной картиной, грыз семечки.
– Старик, ты-то чего сюда приперся? – закричал на Арсения Матвеевича какой-то маленький толстый человек с лысиной на яйцеобразной голове.
– А что, ешкина вошь, я не могу припереться, куда мне вздумается? Я тут живу, между прочим! И, может, я хочу окунуться перед обедом? – парировал хуторянин, продолжая двигаться в сторону воды.
– Какое, к черту, окунуться?! – завопил лысый. – Не видишь: тягач работает? Сейчас сдаст задом, задавит же, мать твою!.. А мне потом отвечать?!.
– Мою мать не задавишь: ее давно в живых нет. А ты вот что, кудрявый, не кипятись. Я тута купаться не буду, ты так не переживай, я вон до тех кустов прогуляюсь, там и окунусь. Так что за меня тебе отвечать не придется.
Лысый выругался еще раз для порядка и оставил старика в покое. А Арсений Матвеевич отошел к кустам и снял брюки и стоптанные сандалии. Он начинал купаться в озере, как только с него сходил лед, то есть в апреле, а заканчивал где-то в конце ноября, когда черная от холода вода была уже все равно что кипяток: заходишь в нее – и обжигает все тело. Осенью он плавал недолго, минуту-две, потом быстро выходил из воды и принимался растирать покрасневшее тело полотенцем. А вот летом давал себе удовольствие поплавать подольше, полежать на спине, закрыв глаза, заплыть на самую середину озера, нарвать там кувшинок и принести их потом в подарок супруге.
Арсений Матвеевич медленно разгребал руками воду, косясь в сторону суетящихся неподалеку людей. Ишь, расшумелись, поганцы! Да здесь отродясь такого безобразия не было! Разве ж можно шуметь в таком святом месте?! Здесь – храм самой матушки-Природы, здесь все должно быть чинно и тихо, здесь душа должна общаться с Землей, и Лесом, и Водой, отдыхать от городской сутолоки. А эти понаехали – орут, гремят, бульдозер ревет, как самолет, землю роет, поганит... Ироды, одним словом! Чтоб вам всем ни дна, ни покрышки...
Арсений Матвеевич наплавался вдоволь, вышел из воды, стал одеваться.
Татьяна Семеновна уже ждала его с обедом: разогрела щи, накромсала в большую миску салат из яиц и зелени, полила все сливками.
– Сеня, что же теперь будет? – со слезами в голосе спросила она, глядя на мужа. – Я в окно видела: эти, новые-то хозяева, ведут себя, как варвары: несколько ив спилили на берегу, кусты порубили... Это же черноплодка, я ее каждую осень собираю, от давления пью. А они – все под корень!
– Это не хозяева, мать, это их холуи. И хозяева ихние – тоже не хозяева. Хороший хозяин так себя не ведет. Деревья и вправду жалко: какие ивушки-красавицы по берегу стояли, глаз радовали... За каким хреном, спрашивается, все поспилили, поганцы?..
– Вот так и нас завтра... Как те ивы...– Татьяна Семеновна поднесла кухонное полотенце к глазам.
– Ты вот что... Ты не переживай, мать, еще не вечер. Посмотрим, чья возьмет...
Женщина посмотрела на мужа испуганно:
– Ты что же, старый, воевать с ними пойдешь?
– За отчий дом я не только воевать пойду, я их, поганцев, всех поубиваю. Мне терять нечего.